Психология веры

Иисус активно и уместно использовал чудо. Он понимал эффект его воздействия на психику. Проповедуя, как правило, после очередного удачного исцеления, Он, не без оснований полагал, что толпа всегда более восприимчива после наглядного подтверждения душевной силы, доброты, сострадания: «…Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (Ин. 4, 48). Совместное воздействие наглядности и силы веры (психологической установки) определяло и само исцеление, и восприятие его толпой. Исцеляя больных, Он хорошо понимал, что Его власть над душевно и телесно больными зависела от силы их веры. В Евангелии от Матфея есть описание исцеления слуги сотника: «иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Мф. 8, 13). В то же время в Назарете, вследствие недоверия к нему земляков, он творить чудеса не мог.

В помыслах о личном спасении человек может перестать думать о спасении других. В этом смысле христианство не только индивидуально, но и индивидуалистично, так как его главная цель – благоденствие в потустороннем мире индивидуальной бессмертной души. Однако такая опасность до некоторой степени ограничена благодатной ролью страдания. С психологической точки зрения страдание предстает как путь к самоуважению, доступный для каждого. Однако положительную роль страдание играет для человека только тогда, когда он его принимает, а не тогда, когда оно на него наложено как пытка. Выделены четыре добродетели страдающих: сила смирения, сострадание к другим, доброта сердца и жажда справедливости. (Здесь полезно обратить внимание на то, что добродетель сострадания дается людям с особым трудом, поскольку требует выхода за рамки эгоизма, страхов и унаследованных предрассудков.) Показано, что именно на фоне души, преображенной страданием, раскрываются не только четыре указанные добродетели человека, но и иные способности – такие как милосердие и способность к мученичеству во имя справедливости. Поскольку в Царство Божие попадут не просто добродетельные, но и те, которые прошли через испытания, искушения и преодолели соблазны, то подобная психологическая установка помогает верующему, выстрадав, обрести самоуважение. Это помогало жить любому изгою – и рабу, и разбойнику, и блуднице, то есть всем обездоленным. Страдания следовало переносить со смирением.

Смирению противопоставляется гордость как первейший грех (ряд из семи смертных грехов начинается с гордости, а заканчивается унынием и отчаянием). В христианстве нет унижения, которое делало бы человека неспособным к добру, как нет святости, свободной от зла. Тем самым верующий огражден от двух опасностей – отчаяния и гордости. С позиции глубинной психологии справедливо представление, что гордость отчуждает личность от других людей, делает ее асоциальной, лишает высокой любви, то есть Бога. Здесь на передний план нравственного сознания выдвинуты «ценности отношения». Учитывается, что любому человеку тяжело жить без любви, без духовного общения с другими. В то же время гордость, замыкая его в себе, неизбежно убивает его одиночеством. Понимание гордости как пути к одиночеству несколько умеряло индивидуализм христианства , отвергающего эгоизм как поиск исключительно собственной выгоды ради временных земных благ. Только смиряясь и повинуясь заветам Бога, человек освобождается от ошибок. Если он их исполнял, то был свободен от ответственности. Кроме смирения, духовность требует от него всепрощения, непротивления, неосуждения («не судите, да не судимы будете»).