|
Отметим, что К. Гольдштейн ранее обнаружил и описал подобные «наученной беспомощности» образцы поведения, которое он назвал «катастрофическим», у переживших тяжелейшие потрясения и травмы солдат первой мировой войны. Таким образом стойкие представления о собственной беспомощности (совсем не обязательно соответствующие действительности) приводят к последствиям для психики иногда более негативным, нежели тяжелое ранение или природная катастрофа. Человек в этом случае принципиально не пытается сам проверить свою компетентность, способность справиться с ситуацией, более того, вытесняется из сознания даже мысль о такой возможности. Как же справиться с выученной беспомощностью? В опытах Селигмена с собаками выяснилось, что те из них, которые до эксперимента имели позитивный опыт самостоятельной борьбы за выживание, как правило, и в эксперименте боролись и сражались «до последнего». Отсюда было сделано предположение, что наличие опыта успешного противостояния трудностям и успеха в решении проблем является необходимым для полноценного развития. Эти идеи были развиты в психотерапевтической концепции А. Бека, в которой предлагается метод лечения человека, страдающего от депрессивного ожидания неуправляемости событий. Бек полагает, что человека необходимо нацеливать на получение опыта, в результате которого возрождается вера в свою компетентность. Для этого пациент вовлекается в терапевтические ситуации (игры, задачи, и т.п.) с возрастающем уровнем сложности, где на начальных этапах каждому гарантирован успех. Кроме того было выявлено, что применительно к человеку и его жизненной позиции очень важно и то, как он концептуализирует свой личный опыт жизни. Многое определяет «стилистика», образный и вербальный строй самовосприятия и восприятия жизни, что во многом формирует эмоциональную сферу личности, влияет на ощущения успеха и неудачи. С этими идеями тесно связана мысль о необходимости регулярной коррекции не только целей системы образования, но и «инструментария» практических психологов. М.А. Холодная пишет, что для описания психологических ресурсов людей нужны новые понятия: «Нельзя же всерьез верить, что определения типа «личность – это совокупность психологических черт», «интеллект – это способность решать тестовые задачи», «креативность - это способность порождать оригинальные идеи» и т.п. имеют какое-либо отношение к психическим механизмам реального человеческого поведения». Проблема здесь заключается не в том, что личность обладает или не обладает чертами, процессуальными характеристиками или интеллектом, измеряемым в КИ; а в том, что некоторые педагоги и психологи увлекаются идеями «отдельного» развития тех или иных черт, задатков личности и индивидуальности. При этом не редко теряется из виду фундаментальное положение о том, что за всеми проблемами соотношения бытия и сознания стоит проблема жизни Человека в Мире (С.Л. Рубинштейн), что все проблемы познания происходят из практической деятельности человека по решению проблем его жизни в мире. Следовательно, все теоретические разработки психологии (не только допускающие, но и требующие применения анализа, абстракции, построения формальных моделей и выяснения статистических зависимостей) должны в итоге приводить к практическим рекомендациям для человека в его жизненной ситуации, требующей от него компетентности (а для этого необходим процесс синтеза отдельных элементов знания). Модель компетентности всегда связана с определенным контекстом жизни человека: человек, компетентный в одном контексте, может быть некомпетентным в ином, что является естественным при экономической и социальной жизни, основанной на разделении труда и кооперации. Это позволяет безболезненно отойти от идеалистического представления о гармоническом развитии личности как синониме «всестороннего» ее развития. — 81 —
|