Психоистория

Как я уже заметил раньше, исторические события только в том случае приобретают эмоциональную значимость, если занимают определенное место в формирующейся впоследствии групповой фантазии. Иначе историческое событие не оставит следа, каким бы ни было его «реальное» значение, - оно уйдет, как зыбь на воде, если только не потребуется в дальнейшем для каких-либо новых групповых фантазий. Люди удивляются, почему, например, интерес к Холокосту растет и падает, как будто удовлетворяя какие-то скрытые потребности каждого поколения, но на самом деле это не исключение, а закономерность, применимая к любому историческому событию. Она становится наиболее очевидной, когда имеешь дело с далекими историческими событиями (все кажется более очевидным в отдаленном прошлом, ведь чем сильнее наше детство отличается от детства людей какой-либо эпохи, тем меньше мы разделяем их групповые фантазии). Услышав, например, как англичане в 1066 г. объяснили успех вторжения Вильгельма - они, англичане, слишком часто отправляли своих детей в Ирландию, и поэтому Бог на них прогневался - мы улыбнемся: какую абсурдную связь они установили между двумя историческими событиями. Однако сами мы постоянно делаем то же самое, пытаясь скрыть фантазийные мотивы своих нынешних исторических действий.

Один свежий пример: когда Америка узнала, что на 38-й широте идут бои между Северной и Южной Кореей, последовал вывод, что Северная Корея предприняла одностороннее вторжение в Южную Корею под командованием русских. В этом даже мало кто усомнился. Доказательства обратного просто проигнорировали - что Северная Корея не была мобилизирована для войны, что президенту Южной Кореи Ли Сын Ману угрожало смещение законодательной властью, и поэтому у него был резон спровоцировать войну, что Россия только перед этим вышла из Совета Безопасности ООН и явно не ожидала этих боев - все эти доводы оставили без внимания в «порыве единства и чувстве облегчения», которое испытала вся Америка, узнав о войне.8 На американского союзника «напали» - как же можно было не «ответить»? На самом деле у Америки было много вариантов, как поступить, а виновниками того, что конфликт проявился, были мы сами, несколькими неделями раньше объявив Корею вне своего оборонного периметра, - но это все были неприятные факты, отброшенные групповой фантазией, которой нападение было стимулом, а передвижение наших войск ответом. Задача модели «стимула - ответа», как и бихевиористских рассуждений, - на самом деле скрыть, а не выявить мотивы; в данном случае типичный повествовательный историк со своим бихевиористским подходом маскирует внутренний источник нашего желания воевать в Корее.