|
Этому стиранию границ и отождествлению двух разных уровней психики на основе их общности (объединяющему бихевиоризм с гештальтизмом) резко противостоит превращение рубежа, отделяющего мышление от восприятия, в непреодолимую преграду, поскольку здесь человеческое мышление полностью отрывается от его общебиологических сенсорных корней. До своего логического конца этот отрыв специфики человеческого мышления от общих принципов организации всей остальной до-мыслительной психики доведен вюрцбургской школой, сформулировавшей положение о безобразном и вообще внечувственном характере мысли. Вполне прозрачный философский смысл этого заключения воплощен в утверждениях О. Кюльпе о независимости мышления от опыта и о том, что оно является столь же первичным психическим процессом, как и ощущение. Таким образом, бихевиоризм и гештальтизм отождествили образ и мысль, а вюрцбургская школа их разорвала и поместила в "параллельные миры". Легко видеть, что здесь, у границы между образом и мыслью, разыгрывается "драма идей", очень близкая к теоретической ситуации, сложившейся у "психофизиологического сечения", отделяющего ощущение как простейший психический процесс от "чисто" физиологического процесса нервного возбуждения. В обоих случаях на одном полюсе родовая общность поглощает видовую специфичность, а на другом – видовая специфичность оттесняет и исключает родовую общность. По своей гносеологической сущности сенсорномыслительный параллелизм О. Кюльпе, выраженный в положении о том, что мышление столь же первично, как и ощущение, представляет собой совершенно явный эквивалент психофизиологического параллелизма. Эта эмпирико-теоретическая полярная ситуация, в основе которой лежит фиктивная альтернатива, является типичным воплощением концептуального тупика, поскольку раскрыть видовую специфику явления невозможно ни за счет ее фактического отождествления с родовой общностью, ни за счет отрыва от нее. В обоих случаях действительные соотношения рода и вида оказываются искаженными. И в обоих случаях научное объяснение специфики требует раскрыть ее природу как особый, частный вариант общего принципа. Применительно к психологии мышления в ее соотношении с психологией образа это означает, что специфика мышления должна быть выведена в качестве хоть и высшего и особого, но тем не менее частного случая общих принципов организации психических процессов. К тому же и самый факт наличия противоположных интерпретаций однородной эмпирической картины, если вдуматься, скрывает за собой реальное наличие двух разных уровней – образного и мыслительного, объединенных общим принципом организации психики и переходной формой между ними. Последнее эмпирикотеоретическое индуктивное заключение из психологических исследований смыкается с неизбежными дедуктивными следствиями, относящимися к разноуровневой структуре человеческой психики и месту мышления в этой структуре. — 109 —
|