Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Проблемы общей психологии

Но стоит обратиться к другим двум моментам, как мы уви­дим: сочетание с эмоциональными моментами не составляет исключительной основы воображения и воображение не исчер­пывается этой формой.

Реалистическое мышление, когда оно связано с важной для человека задачей, которая так или иначе укоренена в центре его личности, вызывает к жизни и будит целый ряд эмоцио­нальных переживаний гораздо более значительного и подлин­ного характера, чем воображение и мечтательность. Если взять реалистическое мышление революционера, обдумывающего или изучающего какую-нибудь сложную политическую ситуацию, углубляющегося в нее, одним словом, если взять мышление, ко­торое направлено на разрешение жизненно важной для личности задачи, мы видим, что эмоции, связанные с таким реалистичес­ким мышлением, очень часто неизмеримо более глубокие, силь­ные, движущие, значащие в системе мышления, чем те эмоции, которые связаны с мечтанием. Существенным здесь оказывает­ся иной способ соединения эмоциональных и мыслительных про­цессов.

Если в мечтательном воображении мышление выступает в форме, обслуживающей эмоциональные интересы, то в реали­стическом мышлении мы не имеем специфического господства логики чувства. В таком мышлении имеются сложные отноше­ния отдельных функций между собой. Если мы возьмем ту фор­му воображения, которая связана с изобретением и воздействи­ем на действительность, то увидим, что здесь деятельность воображения не подчинена субъективным капризам эмоцио­нальной логики.

Изобретатель, который строит в воображении чертеж или план того, что он должен сделать, не подобен чело-веку, кото­рый в своем мышлении движется по субъективной логике эмо­ций; в обоих случаях мы находим различные системы и различ­ные виды сложной деятельности.

Если подходить к вопросу с классификационной точки зре­ния, то неверно рассматривать воображение как особую функ­цию в ряду других функций, как некоторую однотипную и регу­лярно повторяющуюся форму деятельности мозга. Воображе­ние надо рассматривать как более сложную форму психической деятельности, которая является реальным объединением не­скольких функций в их своеобразных отношениях.

Для таких сложных форм деятельности, выходящих за пре­делы тех процессов, которые мы привыкли называть функция­ми, было бы правильным применять название психологической системы, имея в виду ее сложное функциональное строение. Для этой системы характерны господствующие внутри нее меж­функциональные связи и отношения.