|
Но есть и другие истины, которые мы тоже склонны об ходить стороной. Мы не только цепляемся за нашу психопатологию, но также склонны избегать развития нашей личности, потому что оно может принести с собой другого рода страхи и ощущения собственной слабости и неадекватности (31). Вот мы и обращаемся к другому типу сопротивления, отрицая наличие нашей лучшей стороны, наших талантов, благородных импульсов, нашего потенциала и творческих способностей. Короче говоря, это борьба с собственным величием, "боязнь высоты" Здесь невольно вспоминается, что наш миф об Адаме и Еве, с его Древом Познания, к плодам которого нельзя прикасаться, имеет аналоги во многих других культурах, где абсолютное знание также считается прерогативой богов. В большинстве религий прослеживается аспект анти-интеллектуализма (наряду со многими другими аспектами, конечно), тенденция предпочитать веру знанию или убеждение, что "определенные" формы знания слишком опасны, чтобы каждый мог совать в них свой нос, а потому доступ к ним должен быть запрещен или открыт только очень немногим избранным. В большинстве культур, "революционеры", которые бросали вызов богам и пытались добраться до их секретов, подвергались суровому наказанию (Адам и Ева, Прометей и Эдип), что должно было отучить всех остальных от попыток стать вровень с богами. Если выражаться предельно сжато, нас завораживает и пугает именно наше богоподобие, мы не знаем, что с этим делать, мы и стремимся к нему, и бежим от него. Один из аспектов человеческой судьбы заключается в том, что мы одновременно и черви земные, и боги (178). Каждый из наших великих творцов, наших богоподобных людей, говорил об известной отваге, необходимой одиночке в момент творения, утверждения чего-то нового (противоречащего старому). Это – дерзновение, способность "выйти из строя", когда все стоят на месте, вызов. Присутствие страха вполне понятно, но чтобы творение стало возможным, страх должен быть преодолен. Например, открытие в себе большого таланта должно, конечно, воодушевлять человека, но оно приносит с собой также страх перед опасностью, ответственностью и долгом лидера, уделом которого является одиночество. Представьте себе смятение чувств, ужас, растерянность, даже панику, о которых нам поведали люди, побеждавшие на президентских выборах. Несколько стандартных клинических примеров, которые могут быть весьма поучительны. Первый – это широко распространенный феномен, с которым терапевты сталкиваются у женщин (131). Многие умные женщины страдают от бессознательного отождествления ума с мужественностью. Людям кажется, что искания, любопытство, исследования, стремление что-либо открыть или утвердить лишают женщину женственности, особенно это касается мужчин, не доказавших свою мужественность и видящих в уме женщины угрозу для себя. Многие цивилизации и многие религии не подпускали женщин к познанию и учебе, и мне представляется, что в основе этой политики лежало только желание сохранить их "женственность" (в садо-мазохистском смысле); например, женщина не может быть священником или раввином (103). (Последнее замечание относится не ко всем современным религиям. – Прим. пер.) — 49 —
|