|
Такие люди очень часто ставят себе сроки, хотя для этого может и не быть логических причин. Один пациент решил, что к следующему дню рождения он должен найти себе работу получше, а иначе будет считать себя неудачником. И, конечно же, по мере приближения дня рождения он чувствовал все большее давление. А когда этот день прошел, он передвинул срок па новый год, и так далее. Иначе говоря, если мы назовем обсессивно-компульсивную деятельность «подверженной влечению», то должны сказать, что эту тенденцию генерирует сам человек. Он не просто страдает от давления сроков; он сам устанавливает эти сроки. И не только устанавливает сроки, но и постоянно напоминает себе о них и о том, что они приближаются. Он никогда не жалуется на эту черту своего характера и не считает ее «невротической». Хотя объективно — это характерный признак невротического процесса, с точки зрения этого человека, здесь присутствует всего лишь здравый смысл. Однако человек часто жалуется (и вполне справедливо) на то, что существует внутренее давление. Таким образом, давление на обсессивно-компульсивную активность и напряженное намерение и усилие являются вариациями одной и той же модели. При такой модели активности человек более или менее постоянно оказывает на себя давление и в таком напряжении, созданным этим давлением, он работает и живет, Обсессивно-компульсивньй человек является своим собственным надзирателем. Он приказывает, напоминает и предупреждает; он говорит не только, что делать или не делать, но и чего желать, что чувствовать и даже, что думать. Наиболее характерная мысль обсессивно-компульсивного человека «Я должен». В зависимости от тона, это может быть приказ, напоминание, предупреждение или просьба; но при любом тоне обсессивно-компульсивный человек постоянно себе говорит: «Я должен...». Я считаю, что такая активность и такое восприятие отражают интересное искажение нормальной деятельности и восприятия воли. Это общее искажение можно сравнить с более специфичным, которое мы обсуждали в связи с проблемой интеллектуальной ригидности. Относительно беспомощный младенец ведет себя рефлективно: изнутри он подвержен воздействию влечений, а снаружи — объектов влечений. Едва ли здесь можно говорить о воле и намерении, разве что в самом рудиментарном виде. Но, развиваясь, человек приобретает способность совершать различные действия намеренно, по собственной воле. Эта способность к управлению собой, то есть к управлению различными аспектами своего поведения, действиями и вниманием, может называться и способностью к «автономной» деятельности. Доподлинно неизвестно, какие именно процессы созревания входят в общее развитие, но у нас есть некоторые зацепки (например, развитие сознательного управления мочевым пузырем). В начальной фазе должно быть задействовано не только управление мышцами, но и различные когнитивные способности, например способность предвидения, элементарное планирование и т. д. Все это необходимо сделать, чтобы новые способности мышц могли обрести свое значение и развиться до нужного уровня. В любом случае, это развитие, которое нельзя отождествлять с какой-нибудь одной фазой, сначала невольно должно подпитываться сознательным поведением. Удовлетворение голода, выделительные функции и даже мыслительный процесс до некоторой степени должны подчиняться сознательному намерению. Развитие сознательных и целенаправленных действий постепенно должно раскрыть новые виды психологического восприятия и новые пласты самоосознания. Среди них появляется и чувство сознательного направления, автономии или выбора: то, что обычно называется «волей». Такое переживание для детей оказывается новым, и они с особым интересом и удовлетворением углубляются в эту автономию, которую обычно называют «упрямством». — 22 —
|