Методологический анализ в психологии

На уровне формирования «единиц» анализа абстра­гирование от этой реальности приводило в классичес­кой психологии к тому, что деятельность, которую она изучала (а «психология, — замечает А.Н. Леонтьев, — все­гда, конечно, изучала деятельность...» — там же, с. 89), выступала либо в форме фетишизированных, самодей­ствующих психических процессов, когда мышление мыс­лило, память запоминала и т.д., либо в форме «слепых» реакций, изнутри не просветленных отражением и извне не детерминированных предметами. Соответственно это­му субъект представал либо как «самосознание» — в интроспекционизме, либо как «реактивная машина» (Леонтьев, 1975, с. 23) — в бихевиоризме и рефлексологии. И, нако­нец, предмет выступал в старой психологии либо как «сти­мул» (Асмолов, 1983), либо вообще изгонялся за пределы психологии, считаясь вещью «протяженной», материаль­ной и потому не имеющей прямого отношения к изуче­нию «непосредственного опыта». («Если я хочу познать ощущение сладости, зачем мне изучать сахар?» — вос­клицал психолог-интроспекционист.)

Последняя из этих проблем, не нашедшая своего реше­ния в классической психологии, — проблема предметнос­ти стала в концепции А.Н. Леонтьева решающей (Асмолов, 1983; Давыдов, 1983) при выработке представлений об «отдельной» деятельности как психологической «единице» анализа и центральном предмете конкретных исследова­ний. А.Н. Леонтьев совершил чудовищный с точки зрения классической психологии акт: он ввел в психологию ре­альную вещь, которая получила психологическое граж­данство, представ как предмет деятельности субъекта, более того, обретая порой достоинство главной детерми­нанты «отдельной» деятельности, ее мотива.

Итак, противопоставляясь классической буржуазной психологии, концепция А.Н. Леонтьева в качестве исход­ной онтологии использовала схему «жизнь-индивида-в мире», своим предметом она объявила предметную деятель­ность субъекта, порождающую психическое отражение и опосредствуемую им, в качестве «единицы» анализа и центрального предмета исследований она сформировала представление о структуре «отдельной» деятельности (дея­тельность—действие—операция; мотив—цель—условия).

4

Даже такого поневоле краткого и упрощенного анализа перехода от классической психологии к трем ведущим на­правлениям советской психологии достаточно, чтобы выб­рать «масштаб» и структуру сопоставления теорий и категорий деятельности, установки и отношения.