|
Аналогичное положение обнаруживается и в других отечественных науках, во всей культуре дореволюционной России. В подтверждение этого можно привести слова А.С. Изгоева, которые свидетельствуют о большой эмоциональности их автора, но все же сказаны они были по горячим следам и в своей фактической основе представляются нам верно отражающими суть дела. А.С. Изгоев, будучи одним из соавторов впервые вышедшего в 1918 г. сборника «Из глубины», так характеризовал положение марксистского экономического учения в дореволюционной России: «На высоте современной им науки стояли у нас те профессора, которые были совершенно непопулярны в обществе, а популярные профессора занимались жалкими перепевами заграничных марксистских или отечественных народнических учений […]. Долгие годы, когда экономическая теория Карла Маркса давно уже была разрушена европейскими теоретиками, она наивно считалась у нас последним словом экономической науки. Немало усилий тратилось нашими учеными на штопание разлезавшегося по всем швам марксистского кафтана, на прилаживание его к упрямой действительности» [44, с. 178]. Если такое положение было в «цитадели» марксизма, в области политической экономии, то что уж говорить о других науках, и тем более – о психологии! Не только на примере Г.И. Челпанова и К.Н. Корнилова, но и других отечественных ученых начала века (В.М. Бехтерева, Н.Н. Ланге, П.П. Блонского и т.д.) можно убедиться, что в дореволюционной России роль марксизма в области психологии была минимальна, точнее говоря, была равна нулю. Что же собой представляла отечественная психология в 20-е годы, вынужденная становиться марксистской наукой? Что эти годы значили в судьбе науки и отдельных ее представителей? Начнем с метафоры. Русский психолог Н.Н. Ланге в начале века сравнивал современного психолога с Приамом, сидящим на развалинах Трои, – столь впечатляющим был в то время кризис в мировой психологической науке. Н.Н. Ланге писал, что «психолог наших дней подобен Приаму, сидящему на развалинах Трои» [66, с. 42], что «мы должны признать, что в современной психологии происходит ныне некоторый общий кризис» [66, с. 43]. В последующие годы в советской психологии (например, в работах Л.С. Выготского, К.Н. Корнилова, А.Н. Леонтьева) эта метафора будет вспоминаться довольно часто при характеристике общего положения дел в психологии. Но у Н.Н. Ланге в этой же книге есть и другая, не менее яркая метафора. В начале своей работы Ланге писал, что в настоящее время у психолога нет возможности изложить главные теории и факты так, как это делается в естественных науках. Поэтому, прежде чем приступить к постройке, психолог «должен заложить крепкий фундамент в этой болотистой местности, постоянно затопляемой и зыбкой, притом уже ископанной и подрытой в течение многих столетий разнообразными общефилософскими спорами. Без подобной предварительной работы, необходимость которой сознается ныне всеми психологами, никакая специальная психологическая работа не может считаться устойчивой, и самые, повидимому, надежные в фактическом смысле построения могут, под влиянием деформаций в ниже лежащих слоях, быть сразу снесены: так землетрясение моментально разрушает цветущий с виду город» [66, с. 11]. — 70 —
|