|
— Наверно. Не знаю... Я подумал, что мне тоже мучительно признаваться себе в том, что то, о чем я уже объявил, неверно. Вспомнил, как плакала маленькая Машка, повторяя: «Ворона там, там (за окном)! Я - не ворона! Я - Маша!», когда я хотел, чтобы она читала крыловскую басню о себе: «Вороне (мне) бог послал кусочек сыра»[30]... Вспомнил разговор с племянницей-подростком. Прожив конец детства в Израиле, и быстрее, чем взрослые, почувствовав себя израильтянкой, она впервые приехала в гости к бабушке «из-за границы». Россию она тогда, казалось, воспринимала одичавшей провинцией, и вела себя заносчиво. Со мной, как и со всеми, разговаривала, будто я тоже ей понятен. — И много ты встречала среди Покрассов дураков? -спросил я. — Не встречала. — Значит, первый - один из нас? — Как это? — Я - если говорю тебе то, что ты и без меня понимаешь! Если это не так, то ты - когда веришь, что я тебе понятен! ...Около четверти века назад за предновогодним столом Гарик сказал, что «год дракона» повторяется раз в двенадцать лет. Ни гороскопом, ни китайским календарем я никогда не интересовался, ни теперь, ни раньше. Но от Томы - моей жены - слышал, что она по знаку гороскопа «Дева»! Что родилась она в «год Дракона»! Что она - «Точный дракон»! «Единственный из драконов, не являющийся химерой. Ему можно верить»! Особость жены и в этом мне нравилась, и всех этих драконов мне - «Овце» - хотелось произносить с благоговейным ужасом и, конечно, с двумя «р»\i0 Вот так: «ДР-РАКОН»\\i0 Откуда я взял, что год «такого редкого дракона бывает только раз в двадцать пять лет», не помню! Но именно этим я ему, по неосторожности весело хвастая, и возразил. Товарищ не пропустил возражения мимо ушей, а взял салфетку и написал на ней имена последовательно сменяющихся годов. Оказалось - этот, как и другие, повторяется через двенадцать лет. Я оказался безответственным болтуном, и больше никогда с ним не спорил. Ни о чем! Единожды болтнув, просто лишил себя права на равенство. Страх когда-нибудь, с кем-нибудь, оказаться в таком же положении, и снова лишить себя права голоса не оставлял меня больше никогда. Он и теперь дисциплинирует и собирает меня поминутно, ничуть не меньше, чем все прошлые усилия в этом направлении моего требовательного отца. Два-три таких случая за жизнь научили. И закрепили привычку перепроверять себя тысячу раз до поступка, до произнесенного слова — То, что вы сейчас рассказали о своих отношениях со мной как с ведущим, потрясающе важно! И даже не потому, что это - ключ ко всему, что произошло с сотрудниками Леры Александровны. И - в марафоне, и - в фирме! Для меня сейчас главное - уже не это! — 103 —
|