Язык, речь, речевая деятельность

Здесь смешиваются две различные проблемы. Первая — это проблема объективности, реальности языка, как и других аналогичных образований. Конечно, в ней нет и не может быть никаких сомнений: язык — не система речевых навыков, с одной стороны, и не чистый «конструкт», существующий в голове лингвиста,— с другой. Вторая — это проблема материальности, «субстанциональности» языка (в бытовом, а не философском значении этого слова). Как ни странно, до сих пор находятся убежденные сторонники именно такой его трактовки, которые явно принимают реальность за материальность, функциональную самостоятельность за субстанциональную и, как писал в 30-х годах по аналогичному поводу советский лингвист П. Г. Стрелков, «видят идеализм везде, где нет прямого упоминания материи» (СНОСКА: П. Г. Стрелков. К вопросу о фонеме. «Сборник исторических, философских и социальных наук при Пермском ун-те», 1929,вып. 3, стр. 227). Большинство же, не осознавая эксплицитно постановки этой проблемы, тем не менее в процессе исследования незаметно исходят из предпосылки о субстанциональности языка (СНОСКА: См., например, тезисы Б. В. Беляева в сб.: «Тезисы докладов межвузовской конференции на тему «Язык и речь». М., 1962. Там же в тезисах Г. В. Колшанского см. убедительную критику этой точки зрения; однако с позитивной программой Г. В. Колшанского, вообще стирающего всякое противопоставление языка и речи, едва ли можно согласиться). Даже если тот или иной автор осознает неверность этой точки зрения, он, как правило, не знает, что ей можно противопоставить.

Вернемся, однако, к книге Н. И. Жинкина. Второй его тезис, который необходимо подчеркнуть,— это указание на то, что речь не является простой манифестацией языка, что она имеет собственную структурную и функциональную специфику. Вся книга Жинкина и посвящена поискам такой специфики. Полностью соглашаясь с ним, нужно отметить лишь одно: из такого тезиса явственно следует необходимость разграничения речи как объекта (речевой деятельности) и как содержащейся в этом объекте на равных правах с языком категории, олицетворяющей в себе «речевую специфику».

Наконец, третий очень важный тезис Жинкина состоит в том, что психология, лингвистика, логика, физиология и другие моделируют один и тот же объект — речевую деятельность, каждая для своих целей, выделяя в нем свои, существенные с той или иной определенной точки зрения сущностные характеристики. И «любая из указанных дисциплин при решении своих собственных проблем исходит из тех или других предположений и допущений для построения некоторой общей концепции речевого процесса в целом... При этом возникает нужда не только в принципиальных, философских положениях, которые для всех марксистов являются общими, но и в специальной теории этого вопроса, основанной на системе фактов, достаточно широко и глубоко охватывающих изучаемый материал и позволяющих делать важные практические выводы» (СНОСКА: Н. И. Жинкин. Механизмы речи. М., 1958, стр. 13). Иными словами, система категорий, описывающих речевую деятельность, должна быть приемлемой для любой из наук, занимающихся ее исследованием, а не конструироваться в рамках одной науки, например лингвистики, на основе априорных соображений.