|
Представляя основные периоды в развитии мировой психологической мысли в качестве своего рода «лестницы» категориальных структур, мы приобретаем возможность выяснить, какую из ступеней репрезентирует данная теоретическая или эмпирическая конструкция... Конечно, время течет «по календарю». Но насыщенность этого времени событиями (в нашем случае научными событиями) неоднородна. Имеются периоды особо интенсивной работы мысли. В. И. Вернадский называл их эпохами «взрывов научного творчества». Одна из подобных эпох падает на середину прошлого века. Тогда чуть ли не каждое десятилетие в.развитии научно-категори- 36 \ ального аппарата познания организма и его функций происходили радикальные сдвиги. Глобальные преобразования, которые испытывал общий строй научного мышления, отражались на всех компонентах категориального аппарата. Эти компоненты развивались неравномерно. Тем самым осложняется «дифференциальная диагностика» уровня, на котором функционировали в мышлении отдельных исследователей интересующие нас понятия. Между тем только благодаря подобной «дифференциальной диагностике» можно выяснить истинную цену вклада конкретного ученого в изменчивый запас научных знаний. Следует ограничить операцию определения понятия, исходя из правил формальной логики, от его определения по категориальной «шкале». Во втором случае мы имеем дело с особой формой логического анализа, которую с целью обособления ее от других его форм назовем анализом, основанным на схемах логики развития науки. Термин «логика», как известно, многозначен. Но как ни расходятся воззрения на логические основания познания, под ними неизменно имеются в виду формы и структуры мышления, а не его содержательные характеристики. Структуры, которые мы до сих пор рассматривали, отличаются от всеобщих логических форм и операций. Мы назвали их конкретно-научными категориальными схемами (или «сетками»). Оказавшись в пределах одной из них, исследовательский ум движется по присущему ей категориальному контуру с неотвратимостью, подобной выполнению предписаний грамматики или логики. Это можно оценить как еще один голос в пользу присвоения рассматриваемым здесь особенностям научного поиска имени логики. Так, с переходом к механодетерминизму единственно логичным стало такое объяснение жизненных функций организма, которое Следовало принципам новой неаристотелевской (галилеевской) физики. Относить тело к разряду одушевленных (биологических) иа том основании, что его регулятором служит душа, было теперь алогично. Не в смысле отступления от правил построения силлогизма, а в смысле разрушения критериев, утвержденных новой категориальной схемой. Здесь отчетливо выступает различие между логикой традиционно-философской и категориально-научной. Вряд ли великий систематизатор первой — Аристотель — мог заслужить упрек в отступлении от сформулированных им общелогических постулатов. Но эти постулаты охватывали столь абстрактную прослойку интеллектуальной активности, что являлись совершенно безразличными для выработки более прогрессивных, чем в античную эпоху, принципов и приемов научного объяснения природы. Применительно к предметному уровню этого объяснения (а не к уровню формально-логических операций) развитие научного познаний*— не только его содержания, но и структур — существенно продвинулось именно потому, что преодолело аристотелевское воззрение на физический мир и человеческий организм. Говоря об этом воззрении, мы имеем под ним в виду не сами по — 33 —
|