|
(6. VIII). Широкая тростинка оканчивается с одной стороны сучком, в другой, открытый, конец перед опытом вставляется деревянный клин, который немного выглядывает из отверстия; он несколько уже, чем последнее, так что между ним и стенкой тростинки остается щель: Султан схватывает тростинку, одно мгновение смотрит на деревяшку, вставленную в отверстие, в течение непродолжительного времени делает попытки втиснуть более тонкую тростинку в узкое отверстие между деревяшкой и стенкой, тотчас же после этого вырывает затычку, отбрасывает ее в сторону и вставляет тростинки одну в другую. Наоборот, иногда он находит трудности там, где наверное никто не предугадал бы их: когда он держит обе тростинки в руке и, как и прежде, хочет перейти к тому, чтобы соединить их, он останавливается на мгновение и производит впечатление большой неуверенности, если тростинки случайно лежат в его руке в определенном положении, а именно почти параллельно, но при этом перекрещивая друг друга в форме очень крутого X. Это явление теперь почти исчезло, но вначале его можно было наблюдать очень часто. Когда Хика позже переняла образ действий Султана она обнаруживала точно такое же замешательство, когда обе тростинки приходили в вышеописанное положение, и Даже в более яркой форме, чем когда-либо у Султана. Лишь только животные опять оптически отделяют одну тростинку от Другой, действие проходит совершенно гладко. Оптика ситуации, 147 которая в других случаях правильно ведет шимпанзе, так что его движения, его поведение кажутся непосредственно вытекающим из нее, должно быть, попадает здесь в такое состояние, в котором она не может определять моторику с такой же правильностью. Для нас оптика обеих палок, наверное, в любом положении является слишком простой и ясной, чтобы мы могли придти в замешательство. Однако стоит нам лишь немного усложнить эти условия (раскрывание стула для лежания), и наше оптическое восприятие также легко приходит в состояние, в котором оно в течение секунд не может диктовать нам наши движения так, как обычно. В случаях чистой алексии (Wertheimer), по-видимому, эта лабильность повышается в огромной степени. Постепенно убеждаешься, что нельзя и думать о понимании свойственных шимпанзе действий и ошибок в отношении наглядно данных задач без теории оптических функций и особенно пространственных образов. В последовавшем опыте к Султану были предъявлены еще большие требования в отношении изготовления орудий (17. VI). В его распоряжении имеется, кроме тростинки с широким отверстием, узкая деревянная доска, которая слишком широка, чтобы ее можно было вставить в отверстие. Султан берет доску и пытается вставить ее в тростинку, это не ошибка; различие форм доски и тростинки вынуждало бы также и человека пробовать, так как отношение толщины обеих не является просто наглядно ясным; когда это не удается, он разгрызает тростинку у отверстия и отламывает длинную щепку сбоку, от стенки, первоначально, очевидно, потому, что стенка тростинки мешала доске проникнуть в отверстие («хорошая ошибка»). Однако, когда щепка была отломана, он тотчас же пробует вставить последнюю в то отверстие тростинки, которое еще цело: поразительный оборот, который должен был бы привести к решению, если бы щепка также не оказалась слишком широкой. Султан опять принимается за доску, но теперь уже обрабатывает ее зубами, причем обгрызает ее правильно — у одного конца с двух сторон к середине, так что представляющая помеху ширина доски уменьшается. Когда Султан отгрыз немного от доски (очень твердой), он пробует, подходит ли теперь доска к неповрежденному отверстию, и продолжает работать таким образом — здесь мы должны говорить о «действительной работе», — пока доска не входит в отверстие — 103 —
|