|
Коробкина З.В. и В.А. Попов различают зависимость от никотина и от табакокурения как процесса, характеризующиеся тем, что в первом случае у курящего возникает патологическое, болезненное влечение к табаку, а во втором оно не формируется. Периоды интенсивной тяги к табакокурению связаны с чувством угрозы и неспособности справиться с событиями. Существует общий элемент в процессе возврата к старому, например, к табакокурению после периода воздержания. Те, кто выдерживают воздержание длительное время, считают, что они более способны справляться с разными событиями и воздействовать на них, чем те, кто возвращается к старому. Их суждения о самоэффективности выше. Те, кто возвращается к старым привычкам, трактуют происходящее как свидетельство о самих себе и о своей неэффективности («У меня нет силы воли») и наносят еще больший ущерб своей вере в себя. Исследователи считают, что процесс табакокурения – внешнее проявление внутреннего дисбаланса или конфликта внутри человека и не имеет ничего общего с привязанностью к поглощению никотина. Экспериментально доказано, что врожденное предпочтение живыми существами никотина отсутствует, т.е. для моделирования хронической никотинозависимости необходимо принудительное (обучающее) введение никотина в организм. Не никотин как таковой, не его взятое само по себе физиологическое действие, а, прежде всего, проекция психологического ожидания, актуальных потребностей и мотивов на психофизиологический фон курения создает ту внутреннюю картину, которую человек начинает приписывать действию никотина. Для самого же человека этот механизм остается неосознанным, скрытым, что и порождает общепринятое представление об особых свойствах никотина. Именно из опредмечивания первоначально содержательно неоформленного состояния формируется психологическая привлекательность курения. Отсюда начинается крайне опасный по своим жизненным последствиям кардинальный для генеза никотиновой зависимости процесс – все большая децентрация, искажение восприятия: человек начинает видеть главный источник привлекающего состояния только в сигаретах. По тем же принципам (проекция психологических ожиданий, актуальных в данный момент потребностей на определенный психофизиологический фон курения, искажение в восприятии источников искомого состояния) возникают представления и о других «незаменимых» свойствах и функциях табака. Так, сигареты употребляют в случае раздражительности, стресса, для того, «чтобы успокоить нервы». Со временем диапазон субъективных причин курения становится все шире. Курят «от волнения», «от обиды», чтобы «поговорить по душам», чтобы «расслабиться», чтобы «взбодриться» и т.д. По данным В.К. Смирнова, 65% курят ради стимуляции и привычки. Этим объясняется увеличение частоты курения при депрессии. Курение с целью транквилизации в стрессовой ситуации положительно коррелирует с интраверсией курящего, но не с экстраверсией. Потребность в курении возникает после еды, при употреблении кофе, в состоянии эйфории, при интеллектуальном напряжении, что не коррелирует с интервалом времени после последней выкуренной сигареты и концентрацией никотина в крови. Курящие убеждены в том, что курение помогает концентрировать внимание, сосредотачиваться и расслабляться в зависимости от внешних факторов. При стрессовых ситуациях курильщики увеличивают число выкуриваемых сигарет и глубину дыхания. — 48 —
|