|
Представления второго порядка имеют решающее значение для воображения и притворства, для сложных социальных отношений, требующих построения модели психического, и также для понимания намерений, стоящих за всякой коммуникацией. Поэтому если в формировании и использовании метарепрезентаций происходит сбой, также будет происходить сбой и в работе воображения, в двухстороннем социальном взаимодействии, и в вербальной и невербальной коммуникации. Это созвездие проблемных областей — конечно же, триада нарушений Винг (1988a; 1988b). Это та триада, которая одна является общей для всего спектра аутических расстройств и отличает детей с особенностями, имеющих социальные нарушения, от не имеющих социальных нарушений (Винг & Гоулд, 1979). Есть основания предполагать, что способность к формированию метарепрезентаций идёт от врождённого когнитивного механизма, имеющегося в распоряжении именно для этой цели. Если этот механизм связан со специфическими процессами в головном мозге, то мы можем предположить, что описанная аномалия в оперировании именно такими процессами ответственна за триаду нарушений. Это будет способ связать биологическую причину с поведенческими симптомами аутизма через когнитивный процесс (Фрит, 1988). Прорыв в таком случае состоит не в демонстрации ещё одного дефицита у аутичных детей, пусть и интересного, но в предоставлении связи между ранее не связывавшимися нарушениями и в предположении о специфической дисфункции в единичном механизме. Помимо и сверх этих теоретически важных достижений имеется также достижение в нашем понимании социально-аффективных и коммуникативных нарушений, которые так очевидны для любого, кто находится в близком контакте с аутичным человеком. Концепция модели психического позволяет нам взглянуть на аутизм как на разновидность слепоты — слепоту психики, то есть неспособность представлять себе состояния психики и саму психику. С другой стороны, концепция также позволяет нам понять нашу собственную склонность полагать, что наше психическое состояние само собой разумеющимся образом объясняет наше поведение. Откуда произошла эта склонность и почему она существует? На эти вопросы ответа пока нет, однако начало положено. Множество увлекательных идей насчёт психологии человека и животных недавно было объединено в томе Байма и Уитена (1988). Хэмфри (1984) в эссе, посвящённом сознанию, живо обсуждал, что с эволюционной точки зрения означает НЕ иметь слепоты психики. "Если я спрошу себя, ПОЧЕМУ я делаю нечто, мой ответ как будто не будет оформлен в осознанных психологических терминах: я делаю это ПОТОМУ, что сознаю это, или это исходит изнутри меня. «Почему я заглядываю в кладовую? Потому что я чувствую голод… Почему я поднимаю правую руку? Потому что я хочу… Почему я нюхаю эту розу? Потому что мне нравится её запах…»" (Хэмпфри подходит к предположению.) "Итак, когда-то было время, когда животные–предки человека не имели сознания. Это не означает, что этим животным не хватало мозгов. Они, несомненно, являлись сообразительными, умными созданиями, чьи внутренние механизмы контроля во многих отношениях были равны нашим собственным. Но это означает, что у них не было способа заглянуть внутрь этого механизма. Они обладали умными мозгами, но пустыми сознаниями" (стр. 48). — 7 —
|