Так, во всяком случае, произошло с приютом при Боголюбовском женском монастыре Владимирской епархии. История вкратце такова. 16–летняя девушка — сирота при помощи заинтересованных в ее побеге взрослых покинула монастырский приют и вскоре оказалась в другом. Да не просто в другом, а в приюте главного ювенала О.В. Зыкова. И направила оттуда открытое обращение к президенту, генеральному прокурору и патриарху, требуя защитить ее попранные детские права. Обращение было составлено (по крайней мене, на наш непросвещенный взгляд) весьма юридически грамотно и повергало в ужас, поскольку чуть ли не каждая фраза «тянула» на уголовную статью. Приютское начальство (монахини) выглядело там страшными истязателями: за малейшую провинность заставляли класть 1000 земных поклонов в день, избивали пряжками от ремня, морили голодом, запирали в темной комнате, заставляли работать на полях от зари до зари… И снова, будто по выстрелу стартового пистолета, наша независимая пресса соревновалась за первенство публиковать письмо «несчастного ребенка», сопровождая этот впечатляющий текст не менее впечатляющими комментариями. И все пошло бы по накатанному сценарию шельмования, если бы в Боголюбово сразу не выехала общественная комиссия, состоящая из представителей разных — тоже общественных — организаций, и не началась встречная информационная кампания, оповещавшая о ходе расследования и не дававшая возможности ангажированным журналистам беспрепятственно лгать. Информационные ресурсы у защитников приюта, прямо скажем, были куда более скудными, чем у его противников, но и этого оказалось достаточно, чтобы намеченный план реализовать не удалось. А план был серьезный. Погром приюта был отнюдь не единственным его пунктом. И, может быть, даже не главным. Теперь, по прошествии некоторого времени, картина вырисовывается все более отчетливая и объемная. Чтобы ее получше рассмотреть, мы вернемся немного назад, к делу Агеевых. Новая «чрезвычайка»На недоуменный вопрос, почему «мальчиками для битья» избрали именно их, обычно дается ответ: «Попали под раздачу». Дескать, нужно было «продавить поправку», ужесточающую наказание родителей, а тут подвернулся удобный случай. Но это объяснение трудно назвать исчерпывающим. Все равно непонятно, почему нужно было раздувать именно это дело, а не удовлетвориться другими, сообщения о которых тоже мелькали в прессе и на экране? Ведь там были еще более душераздирающие подробности: какой-то ребенок жил в собачьей будке, кого-то забили до смерти. А дело в том, что провозвестники ювенальной юстиции тщательно прорабатывают аргументацию оппонентов. И, собственно, дело Агеевых было ответом на чуть ли не основной аргумент противников ювеналов, заключающийся в том, что для асоциальных родителей (алкоголиков, наркоманов и проч.), которые, утратив человеческий облик под влиянием своих зависимостей, издеваются над детьми, есть соответствующие статьи в УК. — 991 —
|