|
Первая мировая война была важным поворотным моментом в истории США. Вступление в войну знаменовало собой окончание двух десятилетий глубоких социальных перемен, превративших Соединенные Штаты из сельскохозяйственной страны с островными общинами в промышленную, урбанистическую нацию. Соединенные Штаты стали великой державой, которая смогла направить военную мощь через Атлантический океан, помогая решить исход войны в Европе. Прогрессивные политики видели в войне благоприятную возможность достичь социального контроля, создать единую, патриотическую, эффективную нацию из массы иммигрантов и рассеянных групп, порожденных индустриализацией. Под руководством президента В. Вильсона они рассчитывали распространить рациональный контроль на весь мир. Как восклицал один из прогрессистов: «Да здравствует социальный контроль; социальный контроль позволяет нам не только ответить на суровые требования войны, но и станет основой для грядущего мира и братства» (цит. по: J. L. Thomas, 1977, р. 1020). Глава 11. Возникновение прикладной психологии, 1892-1919 379 Но Первая мировая война («Великая война за окончание всех войн») вызвала фрустрацию, а затем и разрушение мечтаний прогрессивизма. Правительство создало бюрократию, лозунгом которой стала эффективность, а целями — стандартизация и централизация, но она достигла немногого. Ужасы войны, на которой многие европейские деревни потеряли все мужское население, оставив его под несколькими футами чужой земли, столкнули американцев лицом к лицу с иррациональным и принесли многим европейцам пожизненную депрессию и пессимизм. Державы-победительницы накинулись на дележ награбленного, как стервятники, и В. Вильсон стал лишь патетическим идеалистом, неспособным привести Америку в Лигу наций, которого игнорировали в Версале, а затем и на родине. Возможно, наиболее значительным наследием войны было крушение оптимизма, свойственного XIX в. В 1913 г. говорили, что войны — это дело прошлого. Бизнесмены знали, что война вредит делу; лидеры профсоюзов учили, что интернациональные связи социалистического братства перешагнут через мелкое чувство национализма. К 1918 г. эти надежды развеялись. Частично пессимизм был вызван и гибелью авторитетов. Никогда больше молодые люди не маршировали на войну с энтузиазмом, веря, что их начальники не предадут их. Законодатели оказались такими же нестойкими и раздавленными войной, как короли прошлого. Интеллектуалы, общественные и политические лидеры получили урок, что рассудка не всегда достаточно для достижения социального контроля. Тем не менее убежденные в мудрости науки (в США сайентизм сохранял свое влияние) американские лидеры обратились к общественным наукам, особенно психологии, чтобы решить проблемы послевоенного мира, получить орудие для управления иррациональными массами, реформировать семью. Как утверждал Филип Рифф (Philip Rieff, 1966), в средние века власть правила благодаря вере в Бога и посредством Церкви; прогрессивный XIX в. правил благодаря вере в разум и посредством законодателей; XX в., верящий в науку, ослабленную признанием иррационального, правит посредством больниц. В XX в. психология стала одним из важнейших общественных институтов; неудивительно, что идеи психологов получают все более широкое применение: руководители читают о последних научных чудесах, пытаясь найти ключи к социальному контролю, а широкая публика — пытаясь увидеть источники своего собственного поведения. — 395 —
|