|
Мне повезло быть свидетелем романа Юры и Нели. Юношеская влюбленность трогательна, но влюбленность взрослых людей еще трогательнее, они оба просто сияли от счастья. Однажды они приехали в Ленинград втроем: Юра, Нели и Ира Балакина – и поехали в Павловск и Пушкин. Замошкин был человек не бедный, да и дамы были не студентками, но тут у них разгулялся аппетит, и, как назло, кончились деньги. Замошкин мог угостить своих девушек чаем с пирожком, на пирожные, которые настойчиво рекомендовал буфетчик, денег уже не было. Они ввалились к нам с хохотом и спросили чего-нибудь поесть. Моя мама обожала голодных и нестеснительных гостей, с тех пор эта троица пользовалась ее неизменной благосклонностью. К сожалению, Замошкин много курил, причем не сигареты, а трубку, и это способствовало его преждевременной кончине. Когда Замошкин узнал, что я решил уйти из ИКСИ, он сразу же предложил свою помощь. Институт общественных наук, или Международная ленинская школа, был самым закрытым из партийных учебных заведений, здесь готовили кадры для зарубежных компартий. То, что меня туда взяли, было довольно удивительно, да и самое место выглядело непривычно. Здесь придавали большое значение качеству работы, на которое в других местах внимания не обращали. Замошкин собрал у себя на кафедре философии исключительно сильный состав преподавателей, включая таких ярких людей, как известный политолог и специалист по утопиям Эдуард Яковлевич Баталов, молодой (в то время) латиноамериканист Алексей Викторович Шестопал (ныне завкафедрой философии МГИМО) и др. Это позволяло индивидуализировать процесс преподавания с учетом интересов слушателей. Преподавание велось на разных иностранных языках, для меня это была хорошая языковая практика. Ректор Ф. Д. Рыженко (1913–1987) сочетал жесткую авторитарность с незаурядным умом и заинтересованностью в результатах работы. Слушатели тоже были требовательны, обычные пропагандистские лекции, с которыми выступали высокопоставленные партийные чиновники, в ИОНе с треском проваливались. Моя социологическая подготовка и, особенно, интерес к социальным проблемам молодежи, в которых было заинтересовано международное коммунистическое движение, здесь оказались реально востребованы. «Под меня» хотели даже развернуть исследовательскую работу. Казалось, что мне удастся реализовать и свои международные научные контакты, тем более что директора нескольких ведущих гуманитарных институтов Академии наук наперебой приглашали меня совмещать у них. В бытовом отношении все также было хорошо. Сначала я жил в общежитии, затем мне предложили хорошую квартиру в центре города. Но ленинградские корни пересилили. Врачи сказали, что переезд в Москву вызовет у моей мамы тяжелую депрессию, которая отравит жизнь нам обоим. Я решил не рисковать и вернулся в родной город, где никого никогда не ценили. — 69 —
|