|
ях слаба. Он утверждал, что многие истории болезни, выдвинутые в качестве доказательства диссоциативной амнезии (Scheflin et al., 1997), не могли доказать, что травмирующее событие имело место. И что в этих случаях мы обычно можем объяснять потерю памяти обычной забывчивостью, а не подавлением воспоминаний. Вопреки гипотезе о подавлении воспоминаний исследования показывают, что большинство людей пом На сеансах психотерапии некоторые люди вспоминают неправдоподобные события, а врачи не могут отличить «сигнал» точных воспоминаний от «шума» ложных. нит такие травмирующие события, как Холокост и стихийные бедствия, хорошо, а иногда слишком хорошо — в форме тревожных ретроспективных кадров (Loftus, 1993; Shobe & Kihlstrom, 1997). А тот факт, что на сеансах психотерапии некоторые люди извлекают из памяти якобы подавляемые воспоминания о весьма неправдоподобных и недоказанных событиях (таких как широко распространенная сатанинская культовая деятельность и похищения инопланетянами), подвергает сомнению точность многих других более вероятных воспомина ний, которые клиенты предположительно извлекают из памяти во время лечения. Проблема состоит в том, что врачи часто не могут отличить «сигнал» точных воспоминаний от «шума» ложных (Loftus, 1993). Ричард Макнэлли предложил следующее объяснение — как альтернативу подавлению воспоминаний — того, как происходит задержка воспоминаний о насилии в детстве. Он указал, что дети могут быть в боль- шеи степени смущены, чем расстроены, сексуальны- ми домогательствами со стороны родственника, однако несколько лет спустя они вспоминают этот случай с отвращением, поскольку понимают, что это был, по сути, случай насилия. Задержка воспоминаний о каких-то событиях не так уж и необычна, ибо люди иногда забывают значимые события жизни, такие как несчастные случаи и госпитализации, даже спустя год после того, как они произошли (Lilienfeld & Loftus, 1998). Еще одна проблема в исследованиях диссоциативной амнезии состоит в том, что невозможность рассказать о каком-то событии еще не означает, что это событие подавили в памяти или даже забыли его (Piper, 1997). Работы Гейл Гудман и ее коллег (Гудман и др., 2003) как раз говорят об этом. Они неоднократно брали интервью у 175 человек, которые подверглись зафиксированным случаям насилия в детстве, спустя приблизительно 13 лет после инцидента. При первом опросе не сообщили об инциденте 19%. Однако когда позже с ними разговаривали по телефону, о случае насилия не сообщили уже 16%, а когда с ними говорили в третий раз (уже с глазу на глаз), рассказать о случившемся не смогли только 8%. Ясно, что восстановленные события были доступны в памяти, даже если участники и не сообщали о них первоначально. Возможно, сначала люди были слишком смущены, чтобы сообщить об инциденте, или им нужны были несколько подсказок, чтобы они его вспомнили. — 81 —
|