|
– Филипыч! – галдели мужики и бабы. – Ты отец наш! Ты наш покровитель!.. Бог тебя не оставит!.. Эй, шевелись, с пивом-то, потчуй! – Откупоривай живей! На перекрестке поздравим Филипыча! – Ангельчики мои! Милочки мои! Отрада моя единственная! – продолжал надсаждаться Филипыч, весь бледный, пьяный, возбужденный, со слезами на глазах. Среди этого галдения в толпе, растащившей пивные ящики, хлопали бутылки кабацкого шипучего пива, разогретого летним послеобеденным солнцем; откупоривали его кто гвоздем, кто кнутом, протыкая пробку, кто хлопал горлышком бутылки об колесо, причем мужики и бабы резали себе руки, а иногда и губы до крови, и все это, мокрое, пьяное, еще шумнее принималось галдеть, лезло к Филипычу целоваться, вопияло: «Отец! Благодетель! Ты наш помещик! Мы твои подданные, поклонники!» – Подымай его на уру! На уру бери! Берись, ребята! Толпа сгрудилась у тарантаса, что дало нам возможность потихонечку объехать его, и в то время, как мы поворачивали в лесок, Филипыч летал над толпой как перо, махал руками, плакал и выкрикивал: – Ангелы! Поклонники!.. Купидоны! – Ура-а-а!.. – Вали на вокзал! Вали, ребята, до вагону провожать! трогай все!.. – Ура-а-а! – Убьют они его! – оглядываясь на летавшего Филипыча, сказал мой возница, и мы въехали в лесок. – Что это такое? – спросил я извозчика. – А уж, право, не знаю… Да вот мы увспросим… Бабушка!.. Э-эй, старушка! – окликнул он какую-то старушку, направлявшуюся по той же дороге, по которой ехали и мы. Сгорбленная старуха с палочкой в руках остановилась, закашлялась. Извозчик приостановил лошадь. – Что это у вас за помещик объявился? – спросил извозчик. Старушка долго кашляла, закрывая рот рукою, наконец проговорила: – Да ты посади-ко меня в телегу-то, подвези старуху, я тебе все расскажу. – Садить, что ли? – спросил ямщик. – Конечно, подвезем! – Ну садись, бабка, полезай! С трудом взобралась старушка на телегу и уселась посередке, прямо на сене. – Ты не больно прытко поезжай-то, – сказала она ямщику. – У меня кости старые, по камню-то всеё разобьешь… – Ну, ладно! Поехали шажком. – А это, – начала старуха, – мы провожали нашего отца-благодетеля, покровителя нашего, Артамона Филипыча! Вот каков наш помещик!.. Кажинный год об эту пору он к нам в гости приезжает, ну вот мы его и чтим. Кабы не он, вовеки бы мы свету не видали, так бы и запропали в своей трущобе, как медведи… — 18 —
|