|
– Эдакой-то маленькой? – Что же ты будешь делать!.. Вот, бог даст, осенью телочка подрастет, продадим, да своих за лето мне придется за караул с барина… Вот из этих придам, вот, бог даст, и купим корову-то; ну а покуда что – уж надо терпеть… Ничего не поделаешь!.. – Ты ночью караулишь-то? – То-то только ночью! кабы мне лошадку, у меня бы и день не пропадал бы даром… Надо сказать, что в деревне, где происходит настоящий разговор и где я живу, идут большие постройки, и свободное время крестьян, то есть конец мая и июнь, может быть хорошо оплачено поденной работой. – Тут с лошадью-то, – продолжал крестьянин, – по семи гривен в день дают; так я бы за лето-то и совсем стал на ноги: вот что, друг ты мой, огорчает-то! У меня жены нету, второй год померла, ихнего (он указал на девочек) отца, моей дочки, стало быть, мужа, в солдаты взяли: вот я и ослаб, а справиться – способов нет… А кабы ежели бы хоть какая-нибудь лошаденка, – вон в пятнадцать рублей на ярмарке были, – я бы все к осени-то уж как бы ни как, а приспособствовал к поправке! – Да ты – здешний крестьянин-то? – Знамо здешний. – Так ведь тут у вас товарищество, банк. В банке еозьми пятнадцать-то рублей. – То-то нашему-то брату не дают из банки-то! – Как не дают, отчего же? – Оттого, что не дадут, – вот и все тут. Ведь там, братец ты мой, ручателя надо представить; а где мне его найти? Другому, кто посильнее, можно сколько хошь; а кто ежели вот примером, как я теперечи, ослаб – кто за него пойдет? Случись неуправка – никому, братец ты мой, отвечать за тебя неохота, это тоже надо понимать… Крестьянин помолчал и прибавил: – Ослаб оченно! Вот какое дело… Жена померла, осталась из всего роду дочка, да вот две внучки, да и дочке-то тоже не сладко: мужа в солдаты взяли, сама в работницах. Говорит, будто из губернии пособие выйдет, – ну только не слыхать что-то… Вот какое дело, братец ты мой. Тут крестьянин прибавил с улыбкой: – И то, пожалуй, с твоей легкой руки собирать пойдешь… Прав!.. Тьфу! Храни бог! Плюнул и я на это нехорошее предчувствие. – А уж кабы лошаденку!.. – выказывая намерение уйти, сказал крестьянин: – я б пятнадцать – двадцать рублишек к осени легким духом сбил. К осени уж непременно и банку бы очистил, да и лошаденка была в дому… оно бы все полегче… Ну, ничего не поделаешь Надоть терпеть – одно! Покачав еще раз головою и пересадив девочку с одной руки на другую, что дало мне возможность увидеть ее, поистине как спички, худенькие ноги, крестьянин по прежнему медленно, потихоньку отошел прочь, продолжая свою «прогулку с детьми», а я остался один. Впечатление этого разговора было весьма тяжелое, потом что разговор наводил на ряд вопросов, при малом знакомстве с деревенскими порядками почти неразрешимыми. Судите сами. — 69 —
|