|
– А! здравствуйте! – лениво проговорила Варвара, как только я вошел в комнату, и тотчас прибавила вполголоса: – А вон мужик идет с лотком на голове… (У ней была привычка произносить изредка, и словно про себя, замечания о прохожих.) – Здравствуйте, – ответил я, – здравствуйте, Софья Николаевна. А где Татьяна Васильевна? – Пошла отдохнуть, – возразила Софья, продолжая расхаживать по комнате. – У нас блины были, – заметила Варвара, не оборачиваясь. – Что вы не пришли?.. Куда этот писарь идет? – Да некогда было. («На кра-ул!» – резко закричал попугай.) Как ваш Попка сегодня кричит! – Он всегда так кричит, – промолвила Софья. Все мы помолчали. – Зашел в ворота, – проговорила Варвара и вдруг встала на оконницу и отворила форточку. – Что ты? – спросила Софья. – Нищий, – ответила Варвара, нагнулась, достала с окна медный пятак, на котором еще возвышался серенькой кучкой пепел курительной свечки, бросила пятак на улицу, захлопнула форточку и тяжело спрыгнула на пол… – А я вчера очень приятно время провел, – начал я, садясь в кресла, – я обедал у одного приятеля; там был Константин Александрыч… (Я посмотрел на Софью, у ней даже бровь не поморщилась.) И, надобно сознаться, – продолжал я, – мы-таки покутили; вчетвером бутылок восемь выпили. – Вот как! – спокойно произнесла Софья и покачала головой. – Да, – продолжал я, слегка раздраженный ее равнодушием, – знаете ли что, Софья Николаевна? ведь точно, недаром гласит пословица, что истина в вине.* – А что? – Константин Александрия нас рассмешил. Представьте себе: вдруг принялся этак рукою по лбу проводить и приговаривать: «Какой я молодец! у меня дядя знатный человек!..» – Ха-ха! – раздался короткий, отрывистый смех Варвары… «Попка! попка! попка!» – забарабанил ей в ответ попугай. Софья остановилась передо мною и посмотрела мне в лицо. – А вы что говорили, – спросила она, – не помните? Я невольно покраснел. – Не помню! должно быть, и я хорош был. Действительно, – прибавил я с значительной расстановкой, – пить вино опасно: как раз проболтаешься и то скажешь, что бы никому не следовало знать. Будешь раскаиваться после, да уж поздно. – А вы разве проболтались? – спросила Софья. – Я не о себе говорю. Софья отвернулась и снова принялась ходить по комнате. Я глядел на нее и внутренно бесился. «Ведь вишь, – думал я, – ребенок, дитя, а как собой владеет! Каменная просто. Да вот, постой…» — 29 —
|