|
– Мне кажется, сочувствие других… во всяком случае, одиночество… Наталья немного запуталась и покраснела. – И что вы будете делать зимой в деревне? – поспешно прибавила она. – Что я буду делать? Окончу мою большую статью – вы знаете – о трагическом в жизни и в искусстве – я вам третьего дня план рассказывал – и пришлю ее вам. – И напечатаете? – Нет. – Как нет? Для кого же вы будете трудиться? – А хоть бы для вас. Наталья опустила глаза. – Это не по моим силам, Дмитрий Николаич! – О чем, позвольте спросить, статья? – скромно спросил Басистов, сидевший поодаль. – О трагическом в жизни и в искусстве, – повторил Рудин. – Вот и г. Басистов прочтет. Впрочем, я не совсем еще сладил с основной мыслью. Я до сих пор еще не довольно уяснил самому себе трагическое значение любви. Рудин охотно и часто говорил о любви. Сначала при слове: любовь – m-lle Boncourt вздрагивала и навастривала уши, как старый полковой конь, заслышавший трубу, но потом привыкла и только, бывало, съежит губы и с расстановкой понюхает табаку. – Мне кажется, – робко заметила Наталья, – трагическое в любви – это несчастная любовь. – Вовсе нет! – возразил Рудин, – это скорее комическая сторона любви… Вопрос этот надобно совсем иначе поставить… надо поглубже зачерпнуть… Любовь! – продолжал он, – в ней всё тайна: как она приходит, как развивается, как исчезает. То является она вдруг, несомненная, радостная, как день: то долго тлеет, как огонь под золой, и провивается пламенем в душе, когда уже всё разрушено; то вползет она в сердце, как змея, то вдруг выскользнет из него вон… Да, да; это вопрос важный. Да и кто любит в наше время? кто дерзает любить? И Рудин задумался. – Что это Сергея Павлыча давно не видать? – спросил он вдруг. Наталья вспыхнула и нагнула голову к пяльцам. – Не знаю, – прошептала она. – Какой это прекраснейший, благороднейший человек! – промолвил Рудин, вставая. – Это один из лучших образцов настоящего русского дворянина… М-llе Boncourt посмотрела на него вкось своими французскими глазками. Рудин прошелся по комнате. – Заметили ли вы, – заговорил он, круто повернувшись на каблуках, – что на дубе – а дуб крепкое дерево – старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться? – Да, – медленно возразила Наталья, – заметила. – Точно то же случается и с старой любовью в сильном сердце: она уже вымерла, но всё еще держится; только другая, новая любовь может ее выжить. — 153 —
|