|
– Эко наук-то у вас, в емназии… Что уж, на что так-то! Больно много… Право, ей-богу… Отец только покрутил головой. – Нет, – перебил он Филиппа: – у нас вот с Мишуткой всё недостатки… Вот теперича гражданской печати нужна книжка, а ее нету… – Какую книгу вам надо? я привезу, – сказал я… – Да какую-нибудь историческую, русскую бы историю, ежели есть… Нам из старых, если случится, мы не брезгуем… Ходил я в городе по книжным лавкам – руб да два – меньше нет, хоть ты вот что… – Я вам привезу, каких хотите. – Ты уж давай какие ненужные. А мы за тебя бога помолим с Мишуткой… Мишутка, тринадцатилетний паренек, находившийся в этой же комнате, весь вспыхнул, даже вспотел от известия о книгах, которые я обещал прислать… А я почувствовал, глядя на эту радость, что-то сильное в сердце – вот я могу сделать так, что обрадую, осчастливлю… Скверным манером пробудилась во мне мысль быть полезным другим – а уж пробудилась, и за то я благодарю этого обрадовавшегося Мишутку. – Азбучков, – продолжал между тем отец, – грифельков бы, ох, бы нам хорошо тоже… да где! Уж только бы мать не догадалась, избави бог – и так как-нибудь… Тут одна девчонка, Марфутка, семилетняя, ух, зла учиться-то! ну – бедность! Все углем учится на стене – вон посмотри… Я поглядел: вся стена была измазана углем. – Нету! – как-то беспомощно произнес отец: – что будешь делать!.. Бедность! И уголь-то еще дадут ли… Намедни вот Марья и то закричала на нее: «что ты тут все таскаешь? не напасешься»… Вот как у нас насчет этого… Отец засмеялся. Я был удивлен… – Иде ж взять-то!.. Мать-то, чай, сама по миру ходит? – предположил Филипп. – А то что ж? о каких тут грифелях думать?.. Что у меня есть – даю, а уж чего нет – ну, не взыщи… Вот священных историй тоже беспременно бы надо… – Я привезу непременно, – сказал я, чувствуя, что меня с каждой минутой захватывает жажда помогать и делать что-нибудь доброе в деле, совершенно для меня чужом; этого до сих пор я еще не испытывал и потому так же радостно вспотел от нового ощущения, как и Мишутка. – Ох, – сказал отец, вздохнув: – много, много надо… И ничего-то нет… Ну, зато уж, – вдруг необыкновенно радостно воскликнул он: – уж и разжился я штучкой одной… Погляди-кось, какая штука-то! Он проворно вскочил с лавки, еще проворнее побежал к кровати, вытащил оттуда сундучок, долго рылся в нем и вытащил, наконец, что-то в бумаге. – Вот! – сказал он с торжеством. Бережно развертывал он бумагу; все столпились вокруг отца и с величайшим любопытством смотрели – что там будет; в бумаге оказалась завернутая машинка чинить перья, штука для меня очень простая, давно знакомая; но не так смотрели на нее все другие зрители, начиная с отца. Когда он рассказывал, как надо эту машинку употреблять; когда он показал, как скоро она чинит, – неподдельный и неописуемый восторг охватил всех. — 49 —
|