|
— А ты, душенька, убивать меня не собираешься? — Ах, что Вы, — ответила Катерина и, потупившись, зарделась еще пуще. Король полюбовался на нее и продолжал: — Отчего же ты, милая, не захотела записаться в наши невесты? — Какая же я Вам жена? Да притом есть еще одно обстоятельство. — Что же это за обстоятельство? Катерина глянула на короля и спросила тихонько: — Можно все говорить? — Конечно, дитя мое, не только можно, но должно все говорить. Я король, а канцлер старик — кого тебе стесняться? — Ну, так вот: еще я люблю сына нашего лавочника, Петра, и так как я не могу быть в одно и то же время невестой двоих, то я и не записывалась в Ваши невесты, чтоб не огорчать Петруши. Ах, Ваше Величество, если бы Вы знали, какой хорошенький у меня Петруша и как он славно играет на волынке! И он любит меня от души. Он целый вечер проплакал под липками, так боялся, что я запишусь. У них пять коров и три лошади, и очень порядочная лавка — не хуже, чем в городе, а старик хоть и строгий, но меня любит. Конечно, хвастаться не след, но я гуляю только с Петром. Я очень веселая, но ведь это же не беда, и дурного тут ничего нет? Король обнял ее и сказал: — У твоего Петруши кроме лавки, лошадей и пяти коров есть еще отличная невеста. Вы меня позовите на свадьбу, а еще лучше справимте обе свадьбы вместе. — Вы очень добры, Ваше Величество; поверьте, что если бы я не любила Петруши, я бы непременно вышла за Вас. — Ну, что же делать, мы в своем сердце не вольны. После Катерины к королю привели Жанну. С виду это был совсем ребенок. От испугу она долго не понимала, о чем ее спрашивают. Канцлер уж и словами, и жестами ей, почему она не хочет замуж за короля. Наконец Жанна будто поняла и начала говорить, заикаясь: — Ни, ни… ангел не велит… с пикой… на болоте… Ангел строгий, строгий… рубашка у него красная… Овец пасла… говорит: носи, носи… замуж не ходи… Ангел строгий… пикой в грудь мне ударил… Мужики… у… у… у них ноги волосатые… Ангел сказал: замуж не ходи… А короля боюсь… он меня в болото загонит… На болоте-то клюква… Ангел строгий, строгий, а рубашка у него красная… а мужики… бы… у них ноги волосатые. Я тебя боюсь: ты меня съешь… Король слушал, слушал, да и говорит: — Это что ж такое? Чему это соответствует? Каких ко мне дур наслали? Посадить ее в богадельню, пускай старухам предсказывает. Какая же к черту невеста? Это блаженная, а не невеста. Но если с Жанной мало можно было разговориться, то с Сусанной уж и совсем нельзя было слова сказать, потому что она ничего не говорила, а только царапалась да кусалась. Ее отправили обратно, а король сказал: — 222 —
|