Один пьянчужка, не раз штрафованный и пойманный в приеме краденного, промотался и попал в большую крайность, а был он человек семейный, не глупый и отчаянная голова. Ему-то откуп и предложил кабак. Пьянчужка согласился: все лучше, чем ходить из кабака в кабак. В первую же ночь целовальник заготовил свечку, спичек, положил топор на стойку, выпил полуштоф и завалился спать. — Теперь хоть сам черт приходи, никого не боюсь! — и заснул. И слышит целовальник, кто-то цедит из разливной бочки, зажег свечку, топор в руку, осмотрелся и — к бочке. Видит, печати целы и только кран полуотворен. Постукал топором в бочку — звук не тот, вина, стало быть, меньше; сорвал печать, накинул мерник, — так и есть: трех ведер как не бывало. — Черт что ли отлил! Коли черт, покажись! Я чертей не боюсь, до чертиков не раз допивался, не привыкать стать видеть вашего брата! — и уж протакаял так, как душе хотелось. Под полом, раздался треск — стала половица поворачиваться, и стало из-под пола дерево вырастать. Все растет и растет — сучья, ветви, листья, и все выше и шире, уж закрывают кабак и склонились над головою. Целовальник взмахнул топором и ну рубить. — Так, брат, вот как по-нашему! Я тебе удружу. Вдруг топор словно во что воткнулся — нет возможности сдвинуть: чья-то рука удерживала топор. — Пусти меня! — целовальник не струсил, — знаю, черт, пусти! Я рубить буду! И слышит, над самой головой кто-то тихо так и кротко: — Послушай, любезный, не руби! Это — я. — Да ты кто? — Мы с тобой будем друзьями, и ты будешь счастлив. — Да кто ты? Говори толком! И топор пусти, выпить хочу. — Ну, брат, поднеси и мне. — Да как же я тебе поднесу, коли тебя не вижу! — Ты меня никогда не увидишь… впрочем, когда прощаться буду, может, покажусь. — Правду говоришь? — Давай выпьем, потом и поговорим. — Ну пусти ж топор. Топор высвободился. Целовальник зашел за стойку, взял штоф и хотел наливать. — Послушай, любезный, — остановил его голос, — ты много не пей. Для нас довольно и полуштофа. Возьми вон тот, у него донышко проверчено, в нем, брат, вино хорошее, не испорчено еще. — А ты откуда знаешь? Я сам принимал посуду: все полуштофы были целы. — А ты ходил отпускать вино-то мужику? — Ходил. — Тебе нарочно дистаночный и подменил полуштоф, чтобы наперед узнать, будешь ли здесь мошенничать. Целовальник взял полуштоф, посмотрел перед свечкой — и вправду, на дне дырка проверчена, воском залеплена. — 153 —
|