* * *В 1852 году, вскоре после известного декабрьского переворота*, случай свел меня с князем де ля Клюква? (le prince de la Klioukwa)*, человеком еще молодым, хотя несколько поношенным (quelque peu tar?), в котором я, по внешнему его виду и веселым манерам, никогда не позволил бы себе предположить сановника. Оказалось, однако, что он был таковым. Встреча произошла в одном из парижских caf?s chantants, которые я посещал по обязанностям службы, так как в этих веселых местах преимущественно ютились заблуждающиеся молодые люди, не выказывавшие безусловного доверия к перемене, происшедшей 2-го декабря. Тут же можно было найти и множество иностранцев, изучавших Париж с точки зрения милой безделицы*. Разговор наш начался по поводу песенки: «Ah! j’ai un pied qui r’mue»[137], которая тогда только что пошла в ход и которую мастерски выполняла m-lle Rivi?re. Оказалось, что мой сосед (мы за одним столом, не торопясь, попивали наши petits verres[138]), не только тонкий ценитель жанра, но и сам очень мило исполняет капитальные пьесы каскадного репертуара. Не могу сказать почему, но, к моему несчастию, я почувствовал какое-то слепое, безотчетное влечение к этому человеку, и после беседы, продолжавшейся не больше четверти часа, откровенно сознался ему, что я agent provocateur[139], пользующийся особенным доверием монсеньёра Мопа?. И, к удивлению моему, он не только не бросился меня бить (как это почти всегда делают заблуждающиеся молодые люди), но даже протянул мне обе руки и, в свою очередь, объявил, что он русский и занимает в своем отечестве ранг помпадура. – Я объясню вам впоследствии, – сказал он при виде недоразумения, выразившегося в моем лице, – в чем заключаются атрибуты и пределы власти помпадурского ранга, теперь же могу сказать вам одно: никакая другая встреча не могла бы меня так обрадовать, как встреча с вами. Я именно искал познакомиться с хорошим, вполне надежным agent provocateur. Скажите, выгодно ваше ремесло? – Monseigneur, – отвечал я, – я получаю в год тысячу пятьсот франков постоянного жалованья и, сверх того, в виде поощрения, особую плату за каждый донос. – Однако ж… это недурно!! – Если б я получал плату построчно, хотя бы наравне с составителями газетных entrefilets[140] – это было бы, действительно, недурно; но в том-то и дело, monseigneur, что я получаю мою плату поштучно. – Но, вероятно, к рождеству или к пасхе являются на выручку какие-нибудь остаточки? – Никак нет, monseigneur. Всеми остаточками безраздельно пользуются monseigneur Maupas и всемилостивейший мой повелитель и император Наполеон III. Единственным подспорьем к объясненному выше содержанию служит особенная сумма, назначаемая на случай увечий и смертного боя, очень нередких в том положении, в котором я нахожусь. Второго декабря я буквально представлял собою сочащуюся кровью массу мяса, так что в один этот день заработал более тысячи франков! — 190 —
|