|
– Авдей, а Авдей! никак, ты сено-то в город везешь? – кричит мироед на всю улицу. – Собрался было, Петр Матвеич, – робко откликается Авдей, чувствуя угрозу. – Вези лучше ко мне – те же деньги, да и в город ездить не нужно. А коли искупить что в городе хотел, так и у меня в лавке товару довольно. Авдей не прекословит. Вязанку за вязанкой он перетаскивает сено во двор к мироеду и получает расчет. В городе сено тридцать копеек стоит, мироед дает двадцать пять: «Экой ты, братец! поехал бы в город – наверное, больше пяти копеек на пуд истряс бы!» – Чтой-то, Петр Матвеич, словно бы маловато весу у вас выходит! Надо быть, сена у меня тридцать пудов было, а у вас двадцать семь весы показывают… – Чудак, братец, ты! разве я вешаю? стрелка вешает! Вон смотри стрелку-то – прямо стоит? А коли прямо – значит, верно. – У Петра Матвеича весы живые: сколько ему захочется, столько и весят! – шутит сосед, тоже член мирской «гольтепы», случайно проходя мимо. Пошутит прохожий, пошутит и сам продавец, пошутит и мироед – так на шутке и помирятся. Расчет будет сделан все-таки, как мироеду хочется; но, в добрый час, он и косушку поднести не прочь. – Вот на этом спасибо! – благодарит Авдей, – добёр ты, Петр Матвеич! это так только вороги твои клеплют, будто ты крестьянское горе сосешь… Ишь ведь! и денежки до копеечки заплатил, и косушку поднес; кто, кроме Петра Матвеича, так сделает? Ну, а теперь пойти к старосте, хоть пятишницу в недоимку отдать. И то намеднись стегать меня собирался. С утра до ночи голова мироеда занята расчетами; с утра до ночи взор его вглядывается в деревенскую даль. Заручившись деревенской статистикой, он мало того, что знает хозяйственное положение каждого однообщественника, как свое собственное, но может даже напомнить односельцу о таких предметах, о которых тот и сам позабыл. – А помнишь, дядя Семен, рыдван у тебя тележный старенький был – где он теперь? – Ах, прах те побери! – спохватывается дядя Семен, – и взаправду ведь был! где он теперь? Вот ловко находку нашел! И бежит домой, обшаривает двор и наконец где-нибудь в пустом хлеву, где осенью поросенка откармливали, находит остов тележного рыдвана. – Нашел! – радуется он на всю улицу, – ишь ты, починить его мало-мальски, и опять за новый пойдет! И с чего это я его бросил! – За новый он не пойдет – это ты вздор мелешь! – резонно говорит Петр Матвеич, – и бросил ты его оттого, что он уж совсем изрешетился. А коли хочешь за него полштоф – бери! — 61 —
|