|
– Да не бейте вы его, ради Христа! – обратился я к городничему, когда Гришка исчез. – Его-то? – изумился старик. – Да, его. У него ведь свои права… – У него-то… права! – Права. Хоть маленькие, но права. – Да ведь я его по желанию отца высек… – И от отца вы не вправе были принимать таких заявлений, а обязаны были обратить его к суду. – Стало быть, и родительская власть… – Позвольте, я вам что расскажу. Я сам – вот как видите – я сам в молодости такой прожженный негодяй был, что днем с огнем поискать. И карты, и пьянство, и дебош – всего было! Бился-бился отец, вызвал меня из полка в отпуск, и не успел я еще в родительский дом путем войти, как окружили меня в лакейской, спустили штаны, да три пучка розог и обломали об мое поручичье тело… С тех пор – как с гуся вода! В карты – по маленькой; водки – только перед обедом рюмка… баста! Так вот оно что значит родительская-то власть! Помилуйте! да ежели бы я Гришку не учил, так он и город-то у меня давно бы спалил! Это воспоминание прошлого совершенно успокоило моего гостя. Я заикнулся было возразить ему, но язык не поворотился перед такою невозмутимостью. Навстречу всем возражениям шла самая обыкновенная оговорка: сила вещей. Нигде она не написана, никем не утверждена, не заклеймена, а идет себе напролом и все на пути своем побеждает. Один расскажет, как его секли, другой расскажет, как с него шкуру спустили, – и все убедятся, что иначе не может и быть. Каждый пороется у себя в памяти и непременно какое-нибудь сеченье да найдет… Тут и родители, и заступающие их место, и попечители, и начальники – словом сказать, все, которые и сами были сечены, которых праотцы были сечены и которые ни за что не поверят, услыхав, что сыновья и внуки их не пожелают быть сеченными. До такой степени не поверят, что хоть внезапно, крадучись, а все-таки или себя позволят, на старости лет, высечь, или сами кого-нибудь высекут… И не по злобе, а так, ради выполнения освященного веками педагогического принципа. В другой раз Гришка прибежал еще более взволнованный. – А у меня сегодня палатский чиновник был! – объявил он мне. – Неужели опять про битье будете рассказывать? – Нет, этот не бил, а пришел и говорит: «Я прислан здешние торги проверить; вывеска эта ваша?» – Моя, говорю. – «Вы один занимаетесь мастерством? без учеников?» – Один. – «А имеется у вас свидетельство на мещанские промыслы?» – Какое свидетельство? – «А вот, смотрите!» – вынул из портфеля лист, а на нем написано: цена 2 р. 50 к. – «Уплатите, говорит, деньги и возьмите свидетельство; на первый раз я вас не штрафую!» – Я так и ахнул! – Помилуйте! где же я эко место денег возьму? – «А это, говорит, меня не касается; я закон выполнить должен, а вы как знаете». – А ежели я да не возьму свидетельства? – «Тогда я инструмент ваш запечатаю…» Позвольте у вас спросить, сударь: может он так со мной поступить? — 217 —
|