|
Вы чересчур уж требовательны, милая тетенька. Засыпали меня вопросами. С чего вдруг поднялась возня с евреями? что означают текущие административные перемены? что такое происходит в Египте? и проч. Все-то вы хотите знать и на все требуете ответа. Даже поступок околоточного, который убил на Петербургской стороне купца, – и тот интересует вас. Не замешана ли тут внутренняя политика? спрашиваете вы, и каких дальнейших поступков следует ожидать? В процессе работы над рукописью второй редакции замысел Салтыкова изменился, он решает не заканчивать этим очерком «Письма к тетеньке». Он зачеркивает в рукописи приведенные выше строки и вместо прежнего заглавия «Postscriptum» пишет новое: «Июльские размышления». Текст второй редакции более близок к журнальному, который, в свою очередь, почти не отличается от текста отд. Изд. 1884. Приводим один из наиболее важных вариантов первой редакции. К стр. 233, после данного в иной редакции абзаца: «В том-то и беда наша…» – Начну с вопроса – еврейского. По моему мнению, корень этого вопроса – в темпераментах. Темпераменту русскому претит прежде всего внешний вид еврея. Все-то он движется, все-то высматривает и все что-то жует и сосет. – Что, еврей, сосешь? – Музицка шашу. Ужасно это сердит. Мужичка сосать не диковина; и Колупаев, и Разуваев, и Дерунов – все сосут. Но они сосут и в то же время «человеком» делают. Стало быть, есть тут и воспитательная цель. – Я тебя сосу, – говорит Дерунов, – да я же тебя и «человеком» сделаю! И точно. Стоит только выдержать эту воспитательную практику – и «человек» готов. Сначала Дерунов называет его «крестником», потом начинает шутить, что, мол, мы «на одном солнце онучи сушили», а потом, смотришь, крестник уж и сам начинает, благословясь, посасывать Дерунова. Словом сказать, процесс сосания идет здесь и «по?-милу», и «по-божецки» и никогда так, чтобы совсем без остатка. «Ты за меня, я за тебя, а бог за всех – так-то, милый друг!» «Точно так, ваше степенство!» Разумеется, выдерживали немногие, но тут уж Разуваев не виноват. – Я все силы-меры употреблял, чтобы его «человеком» сделать, – говорит Разуваев, – ан из него вышел пентюх! Пентюх! но кто же об пентюхах говорит! Напротив того, еврей никаких воспитательных целей в виду не имеет, именно <?> «человеком» сделать не намеревается. Он просто возьмет «музицка» двумя пальцами, пососет и скорлупку выбросит. Потом возьмет другого «музицка» – и опять выбросит скорлупку. Когда же скорлупок наберется достаточно, он соберет их в кучку и продаст. — 276 —
|