|
Такой это интересный вопрос, что нет той минуты, чтоб я не думал об нем. И все, что от меня зависело, в видах его правильного разрешения – все я предпринимал. И к говору трактирных завсегдатаев прислушивался (vox populi*[89]), и в участке справлялся, и с сведущими людьми совещался* – ничего не поймешь! заладили одно: дело делать! Господа! да ведь это то же, что «sursum corda»! только наоборот… Говорят, будто славянофилам что-то об этом «самостоятельном» деле было известно; но они свой секрет в могилы унесли. Теперь, на смену славянофилам, появились какие-то выморочные бонапартисты, которые могут только в трубы трубить,* но секрета не знают. Говорят еще, будто в газетах каждый день об «делах» разговаривают – ну, да какие уж это «дела»! Наконец я обратился с вопросом к моему другу Глумову: – Не знаешь ли, друг любезный, каким бы самостоятельным «делом» наши «правящие классы» угостить? И что ж! он в ту же минуту все мои сомнения разрешил. – Как «какими»! да вот в одних со мной меблированных комнатах отставной статский советник Культяпка живет, так он с утра до вечера дело делает. Утром – проекты нравственного и умственного оздоровления* (да с картинками, братец!) сочиняет; среди дня – извещения пишет*, а вечером – по коридору ходит и к дверям уши прикладывает. Однажды ему даже лоб нечаянно дверью раскроили. Надеюсь, что это достаточно «свое собственное» дело. И не успел я настоящим манером его ответ обдумать, как он продолжал: – А то еще молодой человек у нас живет. Утром – коричневый галстух перед зеркалом повязывает; перед обедом – черный галстух; вечером – белый. Или возьмет в руки шляпу и сам с собой перед зеркалом раскланивается. Чем не дело? А в заключение повествовал следующее: – Что же касается до особ дамского сословия, то об них и заботиться нечего. Их существование не только наполнено, но даже, можно сказать, битком набито. Утром «она» встает – утренний костюм надевает; в три часа по магазинам или гулять едет, или идет – гуляльный костюм надевает; перед обедом – над обеденным костюмом думу думает; вечером, ежели в театр едет – театральный костюм, ежели на бал – бальный. И всякий раз перед зеркалом целая драма происходит. То подойдет, то отойдет, то сядет, то как ужаленная вскочит. Иная, коли на бал ехать собралась и нужно определить меру декольте, то даже особенную систему зеркал устраивает и на коленки становится. И сверху, и с боков, и сзади, и спереди – отовсюду разом видно. Сверху – это «les messieurs»[90] смотрят; с боков – члены общества распространения грамотности, братчики, отставные дипломаты и проч. А издали, совсем в перспективе – муж. И ему взглянуть хочется. Тут, брат, коли все-то в точности исполнить, так и на бал, пожалуй, к шапочному разбору попадешь. — 184 —
|