|
– Вот кабы и нам… – начал было я, увлеченный перспективами волшебства, но Глумов не дал мне кончить. – Не желай, – сказал он, – во-первых, только тот человек истинно счастлив, который умеет довольствоваться скромною участью, предоставленною ему провидением, а во-вторых, нелегко, мой друг, из золотарей вышедши, на высотах балансировать! Хорошо, как у тебя настолько характера есть, чтоб не возгордиться и не превознестись, но горе, ежели ты хотя на минуту позабудешь о своем недавнем золотарстве! Волшебство, которое тебя вознесло, – оно же и низвергнет тебя! Иван Иваныч, правду я говорю?* – Правду, сударь, потому все в мире волшебство от начальства происходит. А начальство, доложу вам, это такой предмет: сегодня он даст, а завтра опять обратно возьмет. Получать-то приятно, а отдавать-то уж и горьконько. Поэтому я так думаю: тот только человек счастливым почесться может, который на пути своем совсем начальства избежать изловчится. – Чудак! да как же ты его избегнешь, коли оно всегда тут, перед тобой? – Коли совсем нельзя избегнуть, тогда, конечно, делать нечего: значит, на роду так написано. Но коли мало-мальски возможность есть – избегай! все силы-меры употреби, а избегай! – Трудно, голубчик, вот что! – И труда большого нет, ежели политику как следует вести. Придет, например, начальство в департамент – встань и поклонись; к докладу тебя потребует – явись; вопрос предложит – ответь, что нужно, а разговоров не затевай. Вышел из департамента – позабудь. Коли видишь, что начальник по улице встречу идет, – зайди в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством в жилом помещении – отвернись, скоси глаза… – Однако, брат, это – наука! – Вся наша жизнь есть наука, сударь, с тою лишь разницей, что обыкновенные, настоящие науки проникать учат, а жизнь, напротив того, устраняться от проникновения внушает. И только тогда, когда человек вот эту, жизненную-то, науку себе усвоит, только тогда он и может с некоторою уверенностью воскликнуть: да, быть может, и мне господь бог пошлет собственною смертью умереть! Очищенный на мгновение потупился. Быть может, его осенила в эту минуту мысль, достаточноли он сам жизненную науку проник, чтобы с уверенностью надеяться на «собственную» смерть? Однако так как печальные мысли вообще не задерживались долго у него в голове, то немного погодя он встряхнулся и продолжал: – Даже в любви к начальству – и тут от неумеренных выражений воздерживаться надлежит. Вот как жизненная-то наука нам приказывает! — 78 —
|