|
– Хорошо-то хорошо… да ведь и прежде… – Нечего, сударь, прежнего жалеть! Надо дело говорить: ничего в «прежнем» хорошего не было! Я и старик, а не жалею. Только вонь и грязь была. А этого добра, коли кому приятно, и нынче вдоволь достать можно. Поезжай в «Пешую слободу» да и живи там в навозе! Осип Иваныч на минуту остановился и не то восторженно, не то иронически воскликнул: – Одних питейных заведений у нас нынче числом шестьдесят пять штук! – Да? ну, это, конечно, усовершенствование немаловажное… – Не нравится? А мне так любо смотреть! ровно часовые по улице-то стоят! впустить впустят, а выпустить – и думать не моги! – Что ж тут хорошего! – А то и хорошо, что вольному воля! Прежде насчет всего запрет был, а нынче – воля! А впрочем, доложу вам, умному человеку на этот счет все едино: что запрет, что воля. Когда запрет был – у умного человека на предмет запрета выдумка была; воля пришла – у него на предмет этой самой воли выдумка готова! Умный человек никогда без хлеба не оставался. А что касается до прочих, так ведь и для них все равно. Только навыворот… ха-ха! Осип Иваныч звонко и добродушно засмеялся и даже несколько, кажется, удивился, что и я вместе с ним не смеюсь. – Да что ж ты унылой какой сделался! – сказал он, – а ты побравее, поповоротливее взглядывай! потрафляй! На меня смотри: чем был и чем стал! – Да, вам таки посчастливилось, кажется! – Благословил господь! А все-таки скажу, в нашем деле как кому потрафится! Сумел потрафить – с рублем будешь; не сумел – в трубу вылетел! Одно верно: руки склавши сидеть будешь – много не наживешь! Не мало тоже я думы передумал, покуда решился колесо-то это завести. Прежде и я по зернышку клевал, ну, а потом вижу, люди горстями хватают, – подумал: «Не все же людям, и нам, может, частица перепадет!» Да об этом после! Что мы так-то сидим! Эй, чаю сюда! да закусочки! Господи! сколько лет, сколько зим! Еще от родителей ваших, сударь, ласку видел, вот оно когда знакомство-то наше началось! Недавно еще мимо Чемезова-то проезжал – вспоминал! как же! Дом-то барский, сказывают, уж обвалился; ни замков, ни заслонок, даже кирпичи из печей – и те повытасканы. Пожалел я: стоит махина без окон, словно инвалид без глаз! Осип Иваныч неодобрительно покачал головой. Между тем подали чай, а на другом столе приготовляли закуску. – Туда, что ли, сударь, едете? – обратился ко мне Дерунов. – Туда. – Что делать предполагаете? – Да посмотрю… – По правде сказать, невелико вам нынче веселье, дворянам. Очень уж оплошали вы. Начнем хоть с тебя: шутка сказать, двадцать лет в своем родном гнезде не бывал! «Где был? зачем странствовал?» – спросил бы я тебя – так сам, чай, ответа не дашь! Служил семь лет, а выслужил семь реп! — 77 —
|