Сочинения

Серчак и Итляр*

Черновая тетрадь . Сцена написана, вероятно, в 1825 году, о ней позже вспоминал А. Н. Муравьев, встречавшийся с Грибоедовым в Крыму и обдумывавший в то время цикл драм, в том числе – о Федоре Рязанском, «если он не кончен бессмертным и несчастным Грибоедовым; он мне рассказал его план в Крыму, равно как и другой трагедии, из которой помню лишь сцену между половцами, позабыв ее название» (Воспоминания , с. 114). Возможно, данная сцена и была предназначена Грибоедовым именно для трагедии о князе Федоре Рязанском, посланном в 1237 году на переговоры с Батыем и злодейски убитом. Узнав об этом, жена Федора, Евпраксия, вместе с сыном, Иваном Постником, бросилась из высокого терема и «заразися до смерти».

Город Зарайск, в котором правил Федор, находился близ границ с черниговскими землями (ср. упоминание в драматическом диалоге рек Трубеж и Десна); в княжеской политике рязанцев половцы играли значительную роль: в «Сказании о нашествии Батыя» говорится, что рязанские князья своею ласкою привлекали много детей и братьев от неверных царей (т. е. половецких князей. – С. Ф. ) и обращали их к истинной вере. Евпраксия тоже была из «царского рода» (ср. упоминание в сцене о дочери Серчака).

Грузинская ночь*

Черновая тетрадь . Черновой автограф – ГПБ . В конце марта 1828 года Грибоедов читал фрагменты из трагедии в Петербурге на литературном обеде у П. П. Свиньина. О ней же он говорил с Бегичевым при последнем свидании в июне того же года: «Я теперь еще к ней страстен и дал себе слово не читать ее пять лет, а тогда, сделавшись равнодушнее, прочту, как чужое сочинение, и если буду доволен, то отдам в печать» (Воспоминания , с. 31). Как о завершенном (в первой редакции) произведении об этой пьесе писали также В. Ф. Одоевский (Одоевский В. Ф. Музыкально-литературное наследие. М., 1956, с. 374) и Д. Эристов (в кн.: Грибоедов А. С. Горе от ума. Тифлис, 1879). Содержание ее известно в пересказе Булгарина: «Один грузинский князь за выкуп любимого коня отдал другому князю отрока, раба своего. Это было делом обыкновенным, и потому князь не думал о следствиях. Вдруг является мать отрока, бывшая кормилица князя, няня дочери его; упрекает его в бесчеловечном поступке; припоминает службу свою, и требует или возврата сына, или позволения быть рабою одного господина, и угрожает ему мщением ада. Князь сперва гневается, потом обещает выкупить сына кормилицы и наконец, по княжескому обычаю, – забывает обещание. Но мать помнит, что у нее отторжено от сердца детище, и, как азиятка, умышляет жестокую месть. Она идет в лес, призывает Дели, злых духов Грузии, и составляет адский союз на пагубу рода своего господина. Появляется русский офицер в доме, таинственное существо по чувствам и образу мыслей. Кормилица заставляет Дели вселить любовь к офицеру в питомице своей, дочери князя. Она уходит с любовником из родительского дома. Князь жаждет мести, ищет любовников и видит их на вершине горы св. Давида. Он берет ружье, прицеливается в офицера, но Дели несут пулю в сердце его дочери. Еще не свершилось мщение озлобленной кормилицы! Она требует ружья, чтобы поразить князя, – и убивает своего сына. Бесчеловечный князь наказан небом за презрение чувств родительских и познает цену потери детища. Злобная кормилица наказана за то, что благородное чувство осквернила местью. Они гибнут в отчаянии… Трагедия сия погибла вместе с автором!» (Воспоминания , с. 346–347).