|
– Попроси мамашу, чтобы нас взяли на охоту, – сказала Катенька шепотом, останавливая меня за курточку, когда большие прошли вперед в столовую. – Хорошо, постараемся. Гриша обедал в столовой, но за особенным столиком; он не поднимал глаз с своей тарелки, изредка вздыхал, делал страшные гримасы и говорил, как будто сам с собою: «Жалко!.. улетела… улетит голубь в небо… ох, на могиле камень!..» и т. п. Maman с утра была расстроена; присутствие, слова и поступки Гриши заметно усиливали в ней это расположение. – Ах да, я было и забыла попросить тебя об одной вещи, – сказала она, подавая отцу тарелку с супом. – Что такое? – Вели, пожалуйста, запирать своих страшных собак, а то они чуть не закусали бедного Гришу, когда он проходил по двору. Они этак и на детей могут броситься. Услыхав, что речь идет о нем, Гриша повернулся к столу, стал показывать изорванные полы своей одежды и, пережевывая, приговаривать: – Хотел, чтобы загрызли… Бог не попустил. Грех собаками травить! большой грех! Не бей, большак [24], что бить? Бог простит… дни не такие. – Что это он говорит? – спросил папа, пристально и строго рассматривая его. – Я ничего не понимаю. – А я понимаю, – отвечала maman, – он мне рассказывал, что какой-то охотник нарочно на него пускал собак, так он и говорит: «Хотел, чтобы загрызли, но бог не попустил», – и просит тебя, чтобы ты за это не наказывал его. – А! вот что! – сказал папа. – Почем же он знает, что я хочу наказывать этого охотника? Ты знаешь, я вообще не большой охотник до этих господ, – продолжал он по-французски, – но этот особенно мне не нравится и должен быть… – Ах, не говори этого, мой друг, – прервала его maman, как будто испугавшись чего-нибудь, – почем ты знаешь? – Кажется, я имел случай изучить эту породу людей – их столько к тебе ходит, – все на один покрой. Вечно одна и та же история… Видно было, что матушка на этот счет была совершенно другого мнения и не хотела спорить. – Передай мне, пожалуйста, пирожок, – сказала она. – Что, хороши ли они нынче? – Нет, меня сердит, – продолжал папа, взяв в руку пирожок, но держа его на таком расстоянии, чтобы maman не могла достать его, – нет, меня сердит, когда я вижу, что люди умные и образованные вдаются в обман. И он ударил вилкой по столу. – Я тебя просила передать мне пирожок, – повторила она, протягивая руку. – И прекрасно делают, – продолжал папа, отодвигая руку, – что таких людей сажают в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых особ, – прибавил он с улыбкой, заметив, что этот разговор очень не нравился матушке, и подал ей пирожок. — 15 —
|