Том 7. Рассказы, повести 1888-1891

3

Постановки пьес, сборники, отдельные издания повестей и рассказов вызывали многочисленные отклики.

Слава Чехова росла.

В самый разгар своих беллетристических и театральных успехов Чехов уехал на Сахалин. Путешествие длилось более полугода. Оно дало материал для очерков «Из Сибири», печатавшихся в 1890 г. в газете «Новое время», и для книги «Остров Сахалин», законченной в 1894 г. В художественной прозе с сахалинским путешествием фабульно связаны лишь «Гусев» (1890), «В ссылке» (1892) и «Убийство» (1895). Но поездка на Сахалин, несомненно, оказала существенное влияние на всё творческое развитие Чехова. Об этом говорят в первую очередь собственные его признания. «Как Вы были не правы, когда советовали мне не ехать на Сахалин! – писал Чехов Суворину вскоре после возвращения. – У меня <…> чёртова пропасть планов, и всякие штуки, а какой кислятиной был бы я теперь, если бы сидел дома. До поездки „Крейцерова соната“ была для меня событием, а теперь она мне смешна и кажется бестолковой. Не то я возмужал от поездки, не то с ума сошел – чёрт меня знает» (17 декабря 1890 г.). По воспоминаниям начальницы ялтинской женской гимназии В. К. Харкеевич, кто-то однажды спросил у Чехова, почему Сахалин так мало отразился в его творчестве. «Чехов ответил на это какой-то шуткой, потом встал и долго задумчиво шагал взад и вперед по столовой. Совсем неожиданно, не обращаясь ни к кому, сказал: „А ведь кажется – всё просахалинено“» («Ученые записки Новгородского гос. пед. ин-та», т. XX, 1967, стр. 111). О влиянии поездки на последующие вещи Чехова говорили и некоторые современники.

Но от поездки современная критика ждала более ощутительных перемен в творчестве Чехова – и прежде всего в его манере. Эти ожидания явно или скрыто звучали во многих статьях и рецензиях. «После непродолжительного перерыва в своей литературной деятельности, – писал литературный обозреватель „Гражданина“, – Чехов сразу выступил с тремя произведениями: повестью <…> „Дуэль“, рассказом „Жена“ <…> и очерком „Попрыгунья“ <…>. Ввиду упомянутого перерыва, предшествовавшего появлению в свет этих произведений, можно думать, что это – наиболее зрелые произведения молодого писателя, наиболее обдуманные и отделанные в среде других, которые обыкновенно, как всем известно, писались наскоро, что называется, на ходу, по тому или другому случайному поводу <…> Таким образом, новые произведения г. Чехова заслуживают совсем особенного внимания. Тут решается некоторым образом „быть или не быть?“. Оправдал ли г. Чехов надежды, возлагавшиеся на него, и можно ли, по крайней мере, еще надеяться, что он их оправдает впоследствии?.. » (М. Южный <М. Г. Зельманов>. Новые произведения г. Чехова. – «Гражданин», 1892, № 21, 21 января). М. Южный пришел к выводу малоутешительному: «Дарование этого писателя, правда, не изменилось и не уменьшилось, но оно осталось таким же внешним, каким оно было и в первое время его появления на литературном поприще» (там же). Об этом же писали и другие. Упрекая Чехова, Ю. Николаев замечал: «В два года много воды утекло, за два года мало ли какие превращения могли произойти с г. Чеховым. Но оказалось, что вода не утекла и превращений не произошло. Г. Чехов остался тем же г. Чеховым, со всеми особенностями» (Ю. Николаев . Черты нравов. – «Московские ведомости», 1892, № 18, 18 января). «Манера письма у г. Чехова ничуть лучше не сделалась», – писал он позже («Гражданин», 1892, № 325, 24 ноября).