|
«Ах, если б Мерика унесли нечистые!» – думал он. Лампадка в последний раз мигнула, затрещала и потухла. Кто-то, должно быть Мерик, вошел в комнату и сел на скамью. Он потянул из трубки, и на мгновение осветилась смуглая щека с черным пятнышком. От противного табачного дыма у фельдшера зачесалось в горле. – Да и поганый же у тебя табак, – будь он проклят! – сказал фельдшер. – Даже тошно. – Я табак с овсяным цветом мешаю, – ответил Мерик, помолчав. – Грудям легче. Он покурил, поплевал и опять ушел. Прошло с полчаса, и в сенях вдруг блеснул свет; показался Мерик в полушубке и в шапке, потом Любка со свечой в руках. – Останься, Мерик! – сказала Любка умоляющим голосом. – Нет, Люба. Не держи. – Послушай меня, Мерик, – сказала Любка, и голос ее стал нежен и мягок. – Я знаю, ты разыщешь у мамки деньги, загубишь и ее, и меня, и пойдешь на Кубань любить других девушек, но бог с тобой. Я тебя об одном прошу, сердце: останься! – Нет, гулять желаю… – сказал Мерик, подпоясываясь. – И гулять тебе не на чем… Ведь ты пешком пришел, на чем ты поедешь? Мерик нагнулся к Любке и шепнул ей что-то на ухо; она поглядела на дверь и засмеялась сквозь слезы. – А он спит, сатана надутая… – сказала она. Мерик обнял ее, крепко поцеловал и вышел наружу. Фельдшер сунул револьвер в карман, быстро вскочил и побежал за ним. – Пусти с дороги! – сказал он Любке, которая в сенях быстро заперла дверь на засов и остановилась на пороге. – Пусти! Что стала? – Зачем тебе туда? – На лошадь поглядеть. Любка посмотрела на него снизу вверх лукаво и ласково. – Что на нее глядеть? Ты на меня погляди… – сказала она, потом нагнулась и дотронулась пальцем до золоченого ключика, висевшего на его цепочке. – Пусти, а то он уедет на моей лошади! – сказал фельдшер. – Пусти, чёрт! – крикнул он и, ударив ее со злобой по плечу, изо всей силы навалился грудью, чтобы оттолкнуть ее от двери, но она крепко уцепилась за засов и была точно железная. – Пусти! – крикнул он, замучившись. – Уедет, говорю! – Где ему? Не уедет. Она, тяжело дыша и поглаживая плечо, которое болело, опять поглядела на него снизу вверх, покраснела и засмеялась. – Не уходи, сердце… – сказала она. – Мне одной скучно. Фельдшер поглядел ей в глаза, подумал и обнял ее, она не противилась. – Ну, не балуй, пусти! – попросил он. Она молчала. – А я слышал, – сказал он, – как ты сейчас говорила Мерику, что его любишь. — 221 —
|