Ольге Михайловне опять стало скучно. Она опять пошла по саду, по узкой тропиночке, мимо яблонь и груш, и опять у нее был такой вид, как будто шла она по очень важному делу. А вот изба садовника… На пороге сидела жена садовника Варвара и ее четверо маленьких ребятишек с большими стрижеными головами. Варвара тоже была беременна и собиралась родить, по ее вычислениям, к Илье-пророку*. Поздоровавшись, Ольга Михайловна молча оглядела ее и детей и спросила: – Ну, как ты себя чувствуешь? – А ничего… Наступило молчание. Обе женщины молча как будто понимали друг друга. – Страшно родить в первый раз, – сказала Ольга Михайловна, подумав, – мне всё кажется, что я не перенесу, умру. – И мне представлялось, да вот жива же… Мало ли чего! Варвара, беременная уже в пятый раз и опытная, глядела на свою барыню несколько свысока и говорила с нею наставительным тоном, а Ольга Михайловна невольно чувствовала ее авторитет; ей хотелось говорить о своем страхе, о ребенке, об ощущениях, но она боялась, чтобы это не показалось Варваре мелочным и наивным. И она молчала и ждала, когда сама Варвара скажет что-нибудь. – Оля, домой идем! – крикнул из малинника Петр Дмитрич. Ольге Михайловне нравилось молчать, ждать и глядеть на Варвару. Она согласилась бы простоять так, молча и без всякой надобности, до самой ночи. Но нужно было идти. Едва она отошла от избы, как уж к ней навстречу бежали Любочка, Вата и Ната. Две последние не добежали до нее на целую сажень и обе разом остановились, как вкопанные; Любочка же добежала и повисла к ней на шею. – Милая! Хорошая! Бесценная! – заговорила она, целуя ее в лицо и в шею. – Поедемте чай пить на остров! – На остров! На остров! – сказали обе разом одинаковые Вата и Ната, не улыбаясь. – Но ведь дождь будет, мои милые. – Не будет, не будет! – крикнула Любочка, делая плачущее лицо. – Все согласны ехать! Милая, хорошая! – Там все собираются ехать чай пить на остров, – сказал Петр Дмитрич, подходя. – Распорядись… Мы все поедем на лодках, а самовары и всё прочее надо отправить с прислугой в экипаже. Он пошел рядом с женой и взял ее под руку. Ольге Михайловне захотелось сказать мужу что-нибудь неприятное, колкое, хотя бы даже упомянуть о приданом, чем жестче, тем, казалось, лучше. Она подумала и сказала: – Отчего это гарф Алексей Петрович не приехал? Как жаль! – Я очень рад, что он не приехал, – солгал Петр Дмитрич. – Мне этот юродивый надоел пуще горькой редьки. — 126 —
|