|
Стр 105. 1* Рыцеборский. 2* Изменившая жена – это большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что ее уже [начал] держал в руках кто-то другой. 3* [– Катя, кто это там внизу все отворяет и затворяет дверь? Скрипит и стонет. – Я не слышу, дедушка. – Да вот сейчас кто-то прошел… Слышишь? – Да это у вас в животе, дедушка!] 4* Старая дева пишет трактат: «Трамвай благочестия». 5* Товбич, Гремухин, Коптин. 6* 16 верст пешком. Станция. До поезда остался еще час. Пошел в трактир пить чай. Пил жадно, чашку за чашкой, и чем больше пил, тем крепче становился чай. Потом спросил у полового: сколько тебе за чай? – 6 коп. 7* [Русскому в высшей степени свойственен возвышенный образ мыслей, но почему же в жизни хватает он так невысоко?] 8* [Русский ч<елове>к, если послушать его, с женой замучился, с домом замучился, с имением замучился, с лошадями замучился.] 9* [Елизаров.] 10* На лице у нее не хватало кожи: чтобы открыть глаза, надо было закрыть рот – и наоборот. 11* Пензенские мореходные классы. 12* Когда она приподнимает [юбку] платье и показывает свою нарядную юбку, то видно, что она одевается как женщина, которая привыкла к тому, что ее часто видят мужчины. Стр 106. 1* X. философствует: «Вот взять бы хоть слово нос. У нас это черт знает что, можно сказать, неприличная часть тела, а у французов – свадьба». И в самом деле у X. нос был неприличной частью тела. 2* [Арх<иерей> плачет, как в детстве больной, когда его жалела мать; плакал просто от общей душевной прострации, толпа плакала. Он веровал, достиг всего, что было [дано <?>] доступно ч<елове>ку в его положении, но все же душа болела: не все было ясно, чего-то еще недоставало и не хотелось умирать… Скоро назначили нового архиерея, старого забыли, никто уже не помнил, и только вдова дьяконица, когда выходила с другими женщинами на выгон за стадом, чтобы встретить свою корову, рассказывала, что у нее был сын архиерей – и ей не верили. – Разговор архиерея с матерью про племянника: а Степан в б<ога> верует? Эконом собирается в Москву, св. синод разрешил продать старинные вещи, и это теперешнему архиерею не нравится.] 3* Барышня, кокетничая, болтает: «Меня все боятся… и мужчины и ветер… Ах, оставьте! Я никогда не выйду замуж!» А дома бедность, отец пьет запоем. И если бы увидели, как она работает с матерью, как прячет отца, то прониклись бы к ней глубоким уважением и удивились бы, почему она так стыдится бедности, труда и не стыдится этой болтовни. — 41 —
|