|
По приготовлениям высоких бокалов и по поглядываниям княгини на часы мы заключили, что торжественно-официальная минута приближается, что, по всей вероятности, Чайхидзев в 12 часов получит позволение поцеловать Олю. Нужно было действовать. В половине двенадцатого я попудрился, чтоб казаться бледным, своротил в сторону галстух и с озабоченным лицом и с всклокоченными волосами подошел к Оле. – Ольга Андреевна, – начал я, схватив ее за руку, – ради бога! – Что такое? – Ради бога… Вы не пугайтесь, Ольга Андреевна… Иначе и быть не могло. Это и нужно было ожидать… – В чем дело? – Вы не пугайтесь… Того… Ради бога, моя дорогая! Евграф… – Что с ним? Оля побледнела и вскинула на меня свои большие, доверчивые, дружеские глаза… – Евграф умирает… Оля пошатнулась и пальцами провела по побледневшему лбу. – Случилось то, чего я ожидал, – продолжал я. – Он умирает… Спасите его, Ольга Андреевна! Оля схватила меня за руку. – Он… он… Где? – Здесь в саду, в беседке. Ужасно, моя дорогая! Но… на нас смотрят. Пойдемте на террасу… Он не обвиняет вас… Он знал, что вы его… – Что… что с ним? – Худо, очень худо!! – Пойдемте… Я пойду к нему… Я не хочу, чтоб он благодаря мне… благодаря мне… Мы вышли на террасу. У Оли подгибались колени. Я сделал вид, что отер слезу… Мимо нас по террасе то и дело пробегали бледные, встревоженные члены нашей банды с озабоченными, испуганными лицами. – Кровь остановилась… – шепнул мне магистр физики так, чтобы услышала Оля. – Идемте! – шепнула Оля и взяла меня под руку. Мы спустились вниз по террасе… Ночь была тихая, светлая… Звуки рояля, шёпот темных деревьев, трещанье кузнечиков ласкали слух; внизу тихо плескалось море. Оля едва шла… Ноги ее подгибались и путались в тяжелом платье. Она дрожала и со страха жалась к моему плечу. – Но ведь я же не виновата… – шептала она. – Клянусь вам, что я не виновата. Так угодно было папе… Он должен это понять… Опасно? – Не знаю… Михаил Павлович сделал всё возможное. Он хороший доктор и любит Егорова… Мы подходим, Ольга Андреевна… – Я… я не увижу ничего ужасного? Я боюсь… Я не могу видеть… И для чего это он вздумал? Оля залилась слезами. – Я не виновата… он должен был понять. Я ему объясню. Мы подошли к беседке. – Здесь, – сказал я. Оля закрыла глаза и обеими руками ухватилась за меня. – Я не могу… – Не пугайтесь… Егоров, ты еще не умер? – крикнул я, обращаясь к беседке. — 94 —
|