Капитан, до сих пор стоявший молча и потупив глаза, быстро шагнул два шага вперед и весь побагровел. – Петр Степанович, вы жестоко со мной поступили, – проговорил он, точно оборвал. – Как это жестоко и почему-с? Но позвольте, мы о жестокости или о мягкости после, а теперь я прошу вас только ответить на первый вопрос: правда ли всё то, что я говорил, или нет? Если вы находите, что неправда, то вы можете немедленно сделать свое заявление. – Я… вы сами знаете, Петр Степанович… – пробормотал капитан, осекся и замолчал. Надо заметить, что Петр Степанович сидел в креслах, заложив ногу на ногу, а капитан стоял пред ним в самой почтительной позе. Колебания господина Лебядкина, кажется, очень не понравились Петру Степановичу; лицо его передернулось какой-то злобной судорогой. – Да вы уже в самом деле не хотите ли что-нибудь заявить? – тонко поглядел он на капитана. – В таком случае сделайте одолжение, вас ждут. – Вы знаете сами, Петр Степанович, что я не могу ничего заявлять. – Нет, я этого не знаю, в первый раз даже слышу; почему так вы не можете заявлять? Капитан молчал, опустив глаза в землю. – Позвольте мне уйти, Петр Степанович, – проговорил он решительно. – Но не ранее того, как вы дадите какой-нибудь ответ на мой первый вопрос: правда всё, что я говорил? – Правда-с, – глухо проговорил Лебядкин и вскинул глазами на мучителя. Даже пот выступил на висках его. – Всё правда? – Всё правда-с. – Не найдете ли вы что-нибудь прибавить, заметить? Если чувствуете, что мы несправедливы, то заявите это; протестуйте, заявляйте вслух ваше неудовольствие. – Нет, ничего не нахожу. – Угрожали вы недавно Николаю Всеволодовичу? – Это… это, тут было больше вино, Петр Степанович. (Он поднял вдруг голову.) Петр Степанович! Если фамильная честь и не заслуженный сердцем позор возопиют меж людей, то тогда, неужели и тогда виноват человек? – взревел он, вдруг забывшись по-давешнему. – А вы теперь трезвы, господин Лебядкин? – пронзительно поглядел на него Петр Степанович. – Я… трезв. – Что это такое значит фамильная честь и не заслуженный сердцем позор? – Это я про никого, я никого не хотел. Я про себя… – провалился опять капитан. – Вы, кажется, очень обиделись моими выражениями про вас и ваше поведение? Вы очень раздражительны, господин Лебядкин. Но позвольте, я ведь еще ничего не начинал про ваше поведение, в его настоящем виде. Я начну говорить про ваше поведение, в его настоящем виде. Я начну говорить, это очень может случиться, но я ведь еще не начинал в настоящем виде. — 122 —
|