– Купец? Ха-ха! Если бы он не сопротивлялся, я бы, пожалуй, отпустил бы его. Но этот негодяй уложил лучшего из моих молодцов – Лорендо, и я, ха-ха, поквитался с ним! – Кричал? – умирающим шепотом спрашивал Мотька, чувствуя, как волосы тихо шевелятся у него на голове. – Не цыкнул. Нет, это что… Это забава сравнительно с делом старухи Монморанси. – Какой… старухи? – прижимаясь к печке, спрашивал Мотька. – Была, брат, такая старуха… Мои молодцы пронюхали, что у нее водятся деньжата. Хорошо-с… Отравили мы ее пса, один из моей шайки подпоил старого слугу этой ведьмы и открыл нам двери… Но каким-то образом полицейские ищейки пронюхали. Ха-ха! Вот то была потеха! Я четырех уложил… Ну и мне попало! Две недели мои молодцы меня в овраге отхаживали. Мотька смотрел на помощника счетовода глазами, полными любви и пугливого преклонения, и шептал пересохшими губами: – А сколько… вы вообще человек… уложили? Химиков задумывался: – Человек… Двадцать – двадцать пять. Не помню, право. А что? – Мне жалко вас, что вы будете на том свете в котле кипеть… Химиков подмигивал и бил себя кулаками по худым бедрам. – Ничего, брат, зато я здесь, на этом свете, натешусь всласть… а потом можно и покаяться перед смертью. Отдам все свое состояние на монастыри и пойду босой в Иерусалим… Химиков кутался в плащ и мрачно шагал из угла в угол. – Покажите мне еще раз ваш кинжал, – просил Мотька. – Вот он, старый друг, – оживлялся Химиков, вынимая из-под плаща кинжал. – Я таки частенько утоляю его жажду. Ха-ха! Любит он свежее мясо… Ха-ха! И он, зловеще вертя кинжалом, озирался, закидывая конец плаща на плечо и худым пальцем указывал на ржавчину, выступившую на клинке от сырости и потных рук. Потом Химиков говорил: – Ну, Мотя, устал я после всех этих передряг. Лягу спать. И, закутавшись в плащ, ложился, маленький, бледный, на ковер у кровати. – Зачем вы предпочитаете пол? – почтительно спрашивал Мотька. – Э-э, брат! Надо привыкать… Это еще хорошо. После ночей в болотах или на ветвях деревьев это – царская постель. И он, не дождавшись ухода Мотьки, засыпал тяжелым сном. Мотька долго сидел подле него, глядя с любовью и страхом в скупо покрытое рыжими волосами лицо. И вдвойне ужасным казалось ему то, что весь Химиков – такой маленький, жалкий и незначительный. И что под этой незначительностью скрывается опасный убийца, искатель приключений и азартный игрок в кости. Насмотревшись на лицо спящего помощника счетовода, Мотька заботливо прикрывал его сверх плаща одеялом, гасил лампу и на цыпочках, стараясь не потревожить тяжелый сон убийцы, уходил к себе. — 180 —
|