|
Поразмышляв, он вдруг сообразил, что на конверте отсутствовал штемпель входящей корреспонденции, и, чтобы внести ясность, он вернулся в канцелярию, где секретарь стоял, склонившись над аккуратной стопкой книг. — Вы, случайно, не знаете, как сюда попало это письмо? — спросил он, протягивая секретарю конверт. Вольрат оторвался от книги, только сегодня вернувшейся от цензора. — Почтальон принес внутреннюю почту, — ответил он. — Никого другого здесь не было. Начальник департамента всех отпустил. Камарилья[43] сейчас проводит закрытое совещание. Император снова нездоров. — А вы не видели, когда принесли внутреннюю почту? Вольрат посмотрел на него устало. — На письме нет штемпеля входящих бумаг, — пояснил Лангганс, — может быть, приходил какой-нибудь частный посыльный? Или посетитель? — Вы знаете так же хорошо, как и я, что посетителей сюда не пускают. Строгие правила безопасности, Лангганс, наша единственная защита в этом царстве интриг! Поверьте мне, и я, и сторож можем подтвердить, что сегодня здесь не было ни одной живой души. У писца, как и у всех, выходной, а я сидел в пяти метрах от входа с восьми утра. Внутреннюю почту принесли в десять. Тот же посыльный, что и всегда. Не прилетело же оно сюда само! — Император и вправду нездоров? — спросил Лангганс, чтобы скрыть удивление. — Эпилепсия. Наш монарх задает тон всей бюрократии, и это значит, что ничто не работает. Вот гляньте! — он помахал какой-то тетрадью. — Я сам занимаюсь цензурой, хотя, как и вы, получил образование в вопросах религии. Экономия зашла слишком далеко… Секретарь отдела смачно сплюнул в переполненную плевательницу и поудобнее уселся за столом. — Вы имеете все полномочия работать так, как вам удобнее. — сказал он. — И если речь идет о делах секретных, вы тоже знаете, куда обратиться… Лангганс сделал вид, что удовлетворен ответом, и с неприятном чувством нерешенной загадки вернулся к себе. Он присел к секретеру и снова достал письмо из конверта. Внимательно прочитал все тридцать семь слов в трех предложениях. Потом прочитал еще раз, чтобы удостовериться, что все правильно понял. Ему не удалось ничего прочитать между строк, ничего такого, что выглядело бы странным, что противоречило бы сути письма. В его обязанности входила разработка щепетильных материалов, полученных из анонимных источников, но возникшее в последние дни чувство, что за ним кто-то наблюдает, прибавило ему осторожности. Чиновников, подумал он, натравливают друг на друга в этом вакууме власти, возникшем благодаря интригам придворной камарильи; все зависело от того, под чьим влиянием они в настоящий момент находились — лояльность беспрерывно менялась. Даже он не мог чувствовать себя в безопасности. — 169 —
|