|
Скоро Хун-Ахау понял, в чем состояла конечная цель игры: мяч, посланный членом синей команды, должен был ударить по скульптурному изображению головы попугая, укрепленному в стене, а затем отскочить на вмурованную в поле стадиона плиту. Члены красной команды, наоборот, старались, чтобы мяч ударился о голову ягуара и затем попал бы на ту плиту, около которой в начале игры стояли синие. Однако выполнить эти условия было совсем не так легко: надо было очень точно рассчитать удар, чтобы мяч, отпрыгнув от скульптуры, попал на плиту. А при постоянной сумятице вокруг — игроки все время смешивались и отталкивали друг друга — добиться такого удара было почти невозможно. Впоследствии Хун-Ахау узнал, что игрок, забивший такой мяч, считался необычайно счастливым. Кроме того, бить по мячу только локтями, бедрами и спиной было очень неудобно, и много раз игрок пропускал хороший мяч только потому, что был обращен к нему лицом. Некоторые игроки становились на четвереньки и, находясь в таком положении, взбрыкивая задом, искусно посылали мяч высоко вверх. Не обошлось дело и без несчастного случая: падая с высоты, мяч ударил зазевавшегося синего игрока по голове и сломал ему шею. Быстро появившиеся младшие жрецы унесли труп прочь; на зрителей это происшествие особого впечатления не произвело: случаи такого рода при игре в мяч не были редкостью. Время шло. Солнце палило все сильнее, но темп игры не ослабевал. Теперь Хун-Ахау понял, почему Цуль говорил, что в священной игре требуется великое умение и большое искусство: игрок действительно должен был обладать незаурядными силой и ловкостью, чтобы в такой жаре часами неутомимо гоняться за тяжелым мячом. А ведь перед игрой всем участникам предписывалось сутки поститься! Правителю Тикаля принесли освежающий напиток. Он жадно прильнул к чаше, и блестящие капли сползли с его губ по подбородку. Глядя на них, Хун-Ахау и сам почувствовал жажду. Каково же было игрокам сейчас? — мелькнуло у него в голове. Нет, эта игра владык совсем не так хороша, как расписывал ему Цуль. Мимо юноши неслышно скользнула Иш-Кук и подала царевне чашу с питьем. Почтительно склонившись перед Эк-Лоль, девушка в то же время, как будто случайно, наступила своей ножкой на пальцы левой ноги Хун-Ахау и то легонько надавливала на них, то отпускала. Лицо юноши залилось краской от такого бесстыдства, но сама виновница происходящего выглядела невинным младенцем. Приняв назад чашу, она снова скользнула мимо Хун-Ахау, бросив мимоходом на него горячий взгляд. Руки юноши усиленно заработали опахалом, хотя ему больше хотелось как следует огреть палкой бесстыдницу, осмелившуюся на подобные проделки. — 65 —
|