Воин из Киригуа

Страх, охвативший тикальских воинов, передался и носильщикам Ах-Печа, хотя они были рабами. В ужасе, не разбирая дороги, они бросились прочь с поля сражения и не заметили, что их хозяин сразу же вылетел из носилок. Когда ошеломленный Ах-Печ поднялся на ноги, около него никого не было, кроме неизменного Абиша.

— Что же делать, Абиш? — обратился он к соглядатаю.

— Посмотри скорее туда, о великий ахау-ах-камха, — закричал тот, указывая за его спину, и когда Ах-Печ удивленно обернулся, Абиш внезапным ударом топора разрубил ему череп.

— Какую печальную весть я принесу великому повелителю, — прошептал он, — рабы разбили войска, а ахау-ах-камха Тикаля погиб! О, какое горе ожидает моего славного владыку — Ах-Печ мертв!

И преданный Абиш улыбнулся.

Глава восемнадцатая

БИТВА

Они двинулись дальше, пока не пришли на место, где соединялись четыре дороги, и здесь, на этом перекрестке четырех дорог, они были настигнуты судьбой.

«Пополь-Вух»

Вопли Абиша подняли на ноги полусонный дворец Ах-Меш-Кука. Захлебываясь слезами, он повествовал о страшном сражении, разыгравшемся у храма Тунуниха, о доблестной смерти нового наследника тикальского престола. На дворе ему вторили уцелевшие воины. Ужасы прошедшего сражения и число восставших рабов увеличивались с каждой минутой рассказа.

Вскоре весть о печальных событиях облетела весь Тикаль. Большинство знати было уверено, что войско мятежников будущей ночью нападет на столицу, чтобы освободить своих собратьев. Ужас перед всеобщим восстанием рабов охватил своими темными крыльями весь гигантский город. Предпринимались лихорадочные меры к защите: около лагерей рабов, в которых начали вспыхивать волнения, была установлена усиленная охрана, на крупнейших дорогах размещены воинские отряды, но и Ах-Меш-Кук и его приближенные понимали, что все эти меры — горсть воды против лесного пожара. Ведь в каждом дворце находились десятки и сотни домашних рабов. А если они присоединятся к восставшим? Вспоминались старинные рассказы о таких событиях, и у многих волосы на голове шевелились от страха.

А между тем, Хун-Ахау уводил свое войско все дальше от Тикаля. Множество забот терзали его душу. Он ясно понимал, что первая победа еще ничего не значит; только из-за отсутствия в Тикале накона и его войск рабы смогли вырваться из города. Безусловно за ними будет послана погоня. Как им благополучно ускользнуть от нее? Молчаливо шагавший рядом с ним Цуль все время напоминал ему своим видом о его долге — убить Кантуля. Юноша чувствовал, что без этого он никогда не обретет спокойствия. Но бросить сейчас товарищей и возвратиться в Тикаль Хун-Ахау тоже не мог. Мысль о собственной свободе незаметно отступила на задний план. Он должен был прежде всего спасти доверивших ему свою жизнь и свободу людей. Надо было что-то срочно решать!