|
Тогда произошел очередной демонический эпизод в истории альбигойских крестовых походов: католическое воинство, подстрекаемое епископами, обрушилось на горожан, разбегавшихся по узким улочкам города. В Chanson de Croisade сохранилось следующее мрачное описание резни в Марманде: «Они ворвались в город, потрясая острыми мечами, и тогда началось смертоубийство и ужасная бойня. Мужчины и женщины, бароны и знатные дамы с младенцами на руках — все были раздеты, отданы на поругание и преданы мечу. Земля была залита кровью. Мозги, куски плоти, туловища без конечностей, отрубленные руки и ноги, сердца и внутренности валялись на земле, изрубленные в куски или растоптанные в кашу. Казалось, будто они дождем пролились с неба. Все было омыто кровью — улицы, поля, речные берега. Не выжило ни одного мужчины или женщины, молодого или старика; ни один человек не спасся…» [560] Действительно ли католическое воинство служило Богу Зла, как утверждали катары? Мы не можем утверждать, стоял ли какой-то «бог» за резней в Безье и Марманде, массовыми сожжениями людей, мученичеством perfecti и опустошением Окситании, но, поскольку альбигойские крестовые походы были объявлены и снаряжены исключительно по инициативе папы римского, мы можем без всяких оговорок утверждать, что католическая церковь несла прямую ответственность за все эти злодеяния и что она действовала от имени Бога. Вскоре после Марманда сорокадневный срок крестового похода закончился. Убедившись в том, что их грехи прощены, а индульгенции заслужены, принц Людовик со своими французскими солдатами отправились домой. Амальрик де Монфор со значительно уменьшившейся армией остался продолжать кампанию, но вскоре стало ясно, что они не способны победить в одиночку. Проблема отчасти заключалась в командовании: хотя Амальрик был компетентным человеком, как полководец он обладал гораздо меньшими способностями по сравнению со своим воинственным отцом, но не меньшее значение имело возобновление духа национального сопротивления в Окситании, где простолюдины и аристократы стали решительно теснить оккупационные войска. Под руководством графа Тулузского были отвоеваны огромные территории, и к моменту его смерти в августе 1222 года освободительная война развернулась в полную силу. Наступление продолжалось при его сыне, и в январе 1224 года молодой граф Тулузский и граф Фуа — другой главный лидер сопротивления — заключили мирный договор с Амальриком де Монфором, обеспечивавший безопасное отступление основной массы крестоносцев.[561] Но злой рок все еще висел над Окситанией и ее жителями всех религиозных убеждений, которые храбро защищали катаров и умирали за них в течение пятнадцати ужасных лет с 1209 по 1224 год. Довольно примечательно, что за все время войны соотечественники катаров, исповедовавшие другую веру, никогда не винили их в страшных бедствиях, обрушившихся на страну. Не менее примечателен тот факт, что, хотя «верующие» из числа катаров присоединились к сопротивлению, за всю историю альбигойских крестовых походов не отмечено ни одного случая, когда perfecti каким-либо образом прибегали к насилию. Несмотря на угрозу гибели, они почти с нечеловеческой выдержкой придерживались своих принципов — абсолютного пацифизма и ненасилия.[562] — 116 —
|