|
В таком случае, мы можем добавить шестой к нашим пяти ответам на вызов засухи, о котором уже упоминалось. К тем, кто остался на месте и погиб; к тем, кто остался на месте и стал кочевниками; к тем, кто пошел на юг и сохранил свой прежний образ жизни, как динка и шиллук; к тем, кто отправился на север и стал неолитическими земледельцами на Европейском континенте; к тем, кто ворвался в болотные джунгли и создал египетскую и шумерскую цивилизации, мы должны добавить и тех, кто двинулся на север и наткнулся не на сравнительно легкие пути, предоставленные сохранившимися перешейками или еще существовавшими проливами, а на пугающую пустоту открытого Средиземного моря, принял и этот вызов, пересек обширное море и создал минойскую цивилизацию. Если этот анализ верен, то он дает новый пример того, что в генезисе цивилизаций взаимодействие вызовов и ответов является фактором, перевешивающим все остальные, — в данном случае даже фактор близости. Если бы фактор близости был определяющим при занятии архипелага, то жители ближайших континентов — Европы и Азии — явились бы первыми, кто занял Эгейские острова. Многие из островов находятся на расстоянии «броска камня» от этих материков, тогда как Крит удален на 200 миль от ближайшей точки в Африке. Однако ближайшие к Европе и Азии острова, заселенные, по-видимому, в гораздо более позднее время, чем Крит, были заняты одновременно и «длинноголовыми», и «короткоголовыми». Это наводит на мысль, что уже после того, как афразийцы заложили основы минойской цивилизации, эти вторые разделили их труды — или из простого подражания первопроходцам, или же по причине некоего давления или вызова, который мы не можем точно идентифицировать, также заставившего их в свое время дать ответ, аналогичный тому, какой при гораздо более страшных условиях уже дали первоначальные афразийские поселенцы Крита. * * *Возникновение аффилированных цивилизаций Когда мы переходим от «родственно не связанных» цивилизаций, возникших из Инь-состояния примитивного общества, к позднейшим цивилизациям, находящимся в той или иной степени родства по отношению к своим «цивилизованным» предшественницам, становится очевидным, что в данном случае, хотя и мог иметь место некий природный вызов, стимулировавший их развитие, все же наиболее принципиальным и существенным был вызов человеческий, возникший в результате их связи с обществом, с которым они находились в дочерних отношениях. Этот вызов скрыт в самом отношении, начинающемся с дифференциации и достигающем своей высшей точки в расколе. Дифференциация имеет место в теле предшествующей цивилизации, когда та уже начинает утрачивать свою творческую мощь, благодаря которой в период своего роста порождала добровольную преданность в сердцах людей, пребывавших на ее дне или за ее границами. Когда это происходит, больная цивилизация несет наказание за свою слабую жизнеспособность, распадаясь на правящее меньшинство (которое управляет со все возрастающим деспотизмом, но уже не лидирует) и пролетариат — внутренний и внешний (который отвечает на этот вызов, осознав, что у него есть душа, и думая о том, как бы ее спасти). Желание правящего меньшинства подавлять вызывает у пролетариата желание отделиться. Конфликт между двумя этими желаниями продолжается по мере того, как уходящая цивилизация движется к своему закату. И когда она уже находится in articulo mortis[172], пролетариат наконец освобождается от того, что было некогда его духовной родиной, а теперь стало темницей и в конечном счете «градом погибели». В этом конфликте между пролетариатом и правящим меньшинством, как он протекает от начала до конца, мы можем распознать одно из тех драматических духовных столкновений, которые обновляют творческую деятельность, выводя жизнь Вселенной из состояния осеннего застоя через зимние страдания к весеннему брожению. Отделение пролетариата есть динамический акт, ответ на вызов, благодаря которому осуществляется переход от Инь к Ян. В этом динамическом отделении и рождается «аффилированная» цивилизация. — 86 —
|