Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II

История с Северным союзом важна в другом отношении: впервые после Петра I Россия попыталась взять дипломатическую инициативу, да еще в общеевропейском масштабе, на себя. В период между Петром Великим и Екатериной II Россия с большим или меньшим успехом лишь реагировала на политическую игру, задуманную в других европейских столицах. Теперь же Берлину и Лондону как потенциальным союзникам русских, а также Парижу и Вене как потенциальным противникам России пришлось играть в игру, навязанную им Петербургом.

Екатерина и Панин хотя и не добились реализации своих планов, тем не менее сумели спутать карты другим игрокам. К тому же отвлекли внимание европейской дипломатии от иных важных направлений своей внешнеполитической деятельности.

Горячий кузен и холодная кузина

Северная война, проигранная Швецией, во многом изменила страну, подарив ей среди прочего конституционную монархию. В Екатерининскую эпоху в шведской политике доминировали две противоборствующие силы: партия так называемых «шляп», ориентированная на Францию, и партия «колпаков», чьи взгляды были обращены на Лондон и Петербург. Слабость шведской короны в России тогда расценивали как важное условие сохранения мира на русско-шведской границе.

Более или менее спокойное течение событий нарушил переворот, в результате которого к власти в Стокгольме пришел кузен, то есть двоюродный брат, Екатерины король Густав III. Родственники оказались перед выбором: решать все накопившиеся между Россией и Швецией проблемы в узком семейном кругу или, как Петр и Карл, снова с оружием в руках на воде и на суше.

В ход пошли оба метода. В 1777 году король посетил Санкт-Петербург в надежде обаять кузину. Прием шведскому королю был оказан учтивый. Под впечатлением от встреч с Екатериной Густав писал тогда своему брату герцогу Карлу:

Императрица выказывает мне все возможное внимание, она необычайно обходительна и вежлива. Ее просто не знают в Швеции. Все мои предосторожности при отъезде кажутся мне излишними, с тех пор как я узнал ее манеры и склад ума.

Густав уехал из России, оставив на память Екатерине свой портрет; швед искренне поверил в то, что сумел очаровать родственницу. Восторг кузена был, однако, не вполне адекватен ситуации: дипломатическую любезность он принял за сердечность. Екатерина и Густав совершенно по-разному смотрели на внешнюю политику. Король считал, что родственные связи и личные симпатии в этом деле достаточно серьезный аргумент. Екатерина исходила из других критериев, главным из которых была защита национальных интересов.