|
Существовало особое «Правило о верующих в гады и звери», где запрещается даже слушать «еретические» речи тех, кто внимает голосам петухов, воронов, дятлов и прочих птиц, лисиц, пытаясь угадать по их поведению «добрый» или «недобрый» исход дела. В «Слове…» звери, птицы и вся Природа на много голосов вещуют поражение «полку Игореву» – вспомните: орлы зверей клекотом скликают на кости русские, лисицы на червленые щиты брешут, волки грозу зовут по оврагам. И все эти приметы – сбываются, а пренебрегший ими (как, собственно, христианину и надлежит поступать) князь терпит поражение и попадает в плен. Далее, по поучениям, толкующий сны за одно только это будет осужден вместе с самим сатаной (!), если только не покается: «иже бо сониемъ и мечтаниемъ веруяй, безо инаго греха съ диаволомъ осудится, яко еговъ слуга». В «Слове…» великий князь видит сон, просит у бояр истолковать его и получает правдивый ответ. Тягчайший грех – путать тварь с «Творцом», поклоняться ей, почитать Солнце, реки, стихии. «Но ты (человек) Того (бога) оставив, рекамо и источникам требы полагаеши и жреши яко богу твари бездушной». Ещё в XIV веке «Слово святого Кирилла» наставляло читателей: «А не нарицайте собе бога на земли, ни в реках, ни в студенцах, ни на воздусе, ни слнци (в солнце)». Строгие исповедники требовали у духовных чад покаяться: «Не называл ли тварь божию за святыни: солнце, месяц, звёзды, птицы, рыбы, звери, скоты, сада, древо, камение, источники, кладезя и озёра?» Это опять-таки происки «врага рода человеческого»: «вельми завидитъ дiаволъ родоу человеческомо у… и въ тварь прельсти веровати: в слнце и въ мсць и въ звезды». В знаменитом «плаче Ярославны» супруга князя взывает[46] с городской стены к Солнцу, Ветру (воздуху) и Днепру Славутичу (реке), просит их за мужа, величает так, как христианину, тем паче христианскому правителю, пристало бы именовать лишь Христа – «господине», – и молитва её вознаграждена, князь спасён и от смерти, и от плена. Вспомним – «Игореви князю Богь путь кажетъ изъ земли Половецкой на землю Рускую». Христианский-то бог за молитвы «твари», за величание Господами Солнца, Реки и Ветра должен бы сурово наказать – а здесь некий Бог эту молитву исполняет. Да и сам Игорь чествует речку Донец – а Донец помогает ему в ответ. Кстати говоря, в беседе бегущего из половецкой неволи князя с Донцом Игорь осуждает речку Стугну, не в пример помогающему Игорю Донцу погубившую молодого «уношу князя Ростислава». Погибшего юного князя вместе с его матерью оплакивает вся Природа: «уныша цветы жалобою и древо съ тугою къ земли преклонилося». — 110 —
|