|
Дальнейшее описывает Масса: «И связали ему ноги веревкою и поволокли его нагого, как собаку, из Кремля, и бросили его на ближайшей площади, и впереди и позади его несли различные маски, восклицая: "То были боги, коим он непрестанно молился". И эти маски раздобыли они в покоях царицы, где они были припасены для того, чтобы почтить царя маскарадом». У Вознесенского монастыря вызвали царицу Марфу и кричали: «Говори, твой ли сын?» Марфа сначала уклонилась, но заговорщики настаивали. «Не мой», — ответила Марфа. Тело «Дмитрия» положили на Красной площади на маленьком столике. К ногам его приволокли тело Басманова. На вспоротый живот «Дмитрия» бросили самую страшную маску, в рот воткнули дудку. Народ ходил смотреть на тело царя. Многие глумились, иные плакали. Через три дня Басманова похоронили у церкви Николы Мокрого, а тело самозванца на навозной телеге свезли за Таганские ворота и бросили в яму, куда складывали опившихся бродяг. В день убийства «Дмитрия» погибло до 500 поляков и 300 русских. Такова была цена устранения самозванца (на деле цена оказалась в сотни раз выше). Бояре постарались спасти польских послов со свитой и знатных гостей. В первую очередь гибли люди маленькие и невинные — польские музыканты, мальчики хора, немецкие купцы. Жертвы эти знаменовали лишь начало лихолетья. После убийства «Дмитрия» внезапно начались заморозки, поползли слухи, что мёртвый царь встает из могилы; другие видели по ночам над могилой таинственный свет. Чтобы успокоить народ, 9 июня труп «Дмитрия» вырыли и сначала возили на позорном возке по улицам Москвы, а потом вывезли за Серпуховские ворота и сожгли. Пепел с порохом всыпали в пушку и выстрелили в ту сторону, откуда «Димитрий» пришел в Москву. Бояре обещали, что теперь самозванец не воскреснет и в день Страшного суда. Жизнь показала, что они жестоко просчитались. Примечательно, что погибли все руководители заговора, погубившего «Дмитрия». Первым был Татев, убитый болотниковцами (1607), вторым — Татищев, отданный Скопиным толпе на расправу (1608), третьим — Крюк-Колычев, казнённый царем Василием (1609), четвертым — 24-летний Скопин, не то нежданно заболевший, не то отравленный Шуйскими (1610), следующими стали Василий и Дмитрий Шуйские, умершие (отравленные) в польском плену (1612). Умер в плену и Василий Голицын (1619). Лишь Иван Шуйский и Иван Голицын, лица незначительные, дожили до срока век свой и умерли в России. Сказания и песни о «Гришке-рострижке». Вряд ли покажется странным, что Отрепьев оставил заметный след в русском фольклоре. Странно скорее то, что, несмотря на годы борьбы под его знаменами русских людей, не поверивших в его смерть, в народной памяти остался сугубо отрицательный образ этого мифологического героя. Тут сказалось влияние духовенства, ежегодно в первое воскресенье Великого поста проклинающего с амвона «еретика Гришку Отрепьева». Удивительное, пусть кратковременное, воцарение расстриги требовало объяснения, и оно нашлось — народ уверовал, что Гришке помогала нечистая сила. Костомаров записал подобную легенду, бытовавшую в Подмосковье ещё в середине XIX в. — 81 —
|